Ведь из одной вы чаши
Кропите алтари, мы все близки.
Монологи женщин были исполнены высокой античной трагичности, а женский хор – достиг сумрачных глубин рока.
В конце концов мужья не смогли отказаться спать с женами, сбросили уродливые маски, накладные животы и горбы, расчехлили фаллосы и взошли к женам на ложе. И установился всеобщий мир. Это, разумеется, происходило в декламации хора.
Аспазия, проходя мимо сидящих на скамьях, в творческом забытьи села на колени Алепию и, влюбленно глядя в его испуганные глаза, произнесла монолог Лисистраты, предлагая ему возлечь на ложе.
– Товарищи! – съежился женатый Алепий, ощутив на коленях теплое женское тело. – Это не я! Я тут не при чем!
Все покатились со смеху.
После представления Аспазия грозным голосом из Книги судьбы провещала:
– Сейчас мы собираем вече жен всего Острова, чтобы объявить забастовку мужам, с призывом «Не посрамите древнегреческих жен!» Пока они не поддержат Свободную зону.
Мы смеялись и аплодировали.
Лицедеи желали поработать на нашей стройке. Их расселили, где придется.
Мы с Аспазией оказались вдвоем в моем холодном энергосберегающем домике. Обнялись, согревая озябшие души.
– С тобой я не буду бастовать, как Лисистрата, – шептала она.
И приняла меня в свои всеотзывчивые безграничные глубины, мужественно противостоящие року.
Первый тревожный сигнал пришел из Органа «позоров» и зрелищ.
На «позорах», ставших основным разносчиком информации, властвуют шустрые молодые ведущие – умельцы на все руки: знатоки философии, социологии, спортивных и воинских состязаний, и просто интимные поверенные страдающих душ.
На экране живых теней мы увидели студию. Полукругом сидели живые тени представителей местной элиты: известные глашатаи-обозреватели новостей с гибкими хребтами, упертые чиновники новой администрации, бородатые опричники отдела безопасности, созданного Теодорихом, тонко улыбающиеся стряпчие, готовые к бою куртуазные дамы. Среди них я увидел красавца Либерала, купца-ростовщика с круглым небритым лицом и бегающими глазами, и похожего на тумбу преображенного атамана.
Я смотрел на экран и не видел ни одного близкого по духу лица, и это вызывало смутное опасение. Те читали другие газеты, смотрели другие зрелища, вели другие диспуты.
Посреди арены бегал с большим усиливающим речь устройством в руке ведущий Савел, цепко держащийся за сценарий диспута и рьяно бросающийся в гущу «жареных» фактов. Он энергично кричал:
– Ну, вываливайте все, что у вас есть! Страхи, зависть, ненависть. Что можете сказать о разделении политических сил, грозящих нам новыми преобразованиями?
