Я узнал прежнего Савела.
Купец-бизнесмен гневно бегал глазами.
– Каково е това? Ние всички создали, а там е некий чужденец зачал изгородить не исполняемый рай на земе, некий экополис. Не осознавая, че е нужда от огромни средства, които още треба собрать. Кому они хотят бесплатного? Тем, кои ще дойдут и всички раскрадут. Племя не может перескочить в другую цивилизацию. Перемены будут извершаться постепенно.
Толстое лицо Пана, нашего исполниельного директора, побагровело.
– Да то же клейменый вор, който спас катаклизмус от затвора за махинации с недвижимым! Откуда той отнова появился?
В нем кипело негодование на толстосумов, потому что всегда чувствовал, где его небогатое место.
Поражало голословное очернение нашего дела ретроградами, ни разу не посетившими наш Экополис.
Эта компания была далека от наших намерений, так далека, словно кучка бандитов собрала здесь свою сходку, где цель одна – убрать конкурентов любыми способами.
Куртуазная хабалка с навороченным на голове теремом, радуясь, что близко от начальства, кричала:
– Тут корени глубоки гораздо! Недаром их поддерживают в чужбине. Той идет от подачек гиксосив.
Осмелевший в нашей Академии летописец человеческих душ тонким голосом кричал им:
– Вашито корени невежества на виду! Вы случайные люди. Самовитая целость замирает в стране.
Эдик косил глазами, красный от негодования.
– Еще пара всенародных митингов, и они падут. Дальше уже невозможно. Мы их сковырнем.
Я был спокоен. Как образуются разные способы мыслить? Где корни расхождений? В разных условиях воспитания, в соприкосновении с разными препятствиями, вызывающими в каждом отдельном теле свою боль или страдание? Или в отсутствии препятствий?
Даже старался войти к ним в душу, ощутить их заботы как свои. И я тоже не очень крепко стою на ногах, не заслужил государственного чина, смутно чувствую, куда вести, с тайным страхом, что сместят. Отсюда закулисные действия – утвердить себя поддельными протоколами, опередить налагающую лапу… Уф! Дальше воображение не шло.
Да, они смутно ощущают угрозу их положения в обществе. А в нас видят нашествие неведомой темной силы, пришедшей извне и размахивающей железными рычагами рук, чтобы порушить общество гуннов.
– Не становись на одну доску с ними, – сказал я Эдику. – К чему приведет эта бесполезная борьба? Придем мы, с тем же воинственным духом. Что мы без поддержки населения? А оно нас не поддержит, ему все равно, кто будет править, ему выживать надо. Чехов верил, что все изменится через 200 лет. И я верю – через следующие 200 лет.
