Это было, когда я выходил из амнезии – сна разума, в котором был погружен вместе с гуннами.
Мои рассказы пришельца о потерянной родине, то есть о будущем гуннов (уверен, что мир развивается в целом в одном направлении), как-то повлияли на умонастроения, особенно после ужасного исчезновения на глазах нашего прежнего обиталища и необходимости начинать заново.
Рассказывал о естественной свободе, в которой живут люди моей страны, где нет вранья и лицемерия, жуткого холода в отношениях между людьми. О прекрасных женщинах, избалованных почитанием мужчин. О чудесах познания: новых идеях устройства мирового сообщества; открытии клетки жизни, расшифровке генома человека; «антропоцентрическом повороте» в философии, отвергшем разделение мира на объект и субъект, превратив рациональную науку в единый взгляд на человека; о всемирной информационной паутине мгновенной связи – интернете; о высадке на луну человека, впервые увидевшего нашу планету, похожую на маленький сапфир, который можно закрыть пальцем руки, и аппарате, оседлавшем летящую вокруг солнца с бешеной скоростью комету, на ее мертвой поверхности собравшем доказательства, что жизнь была принесена из космоса. И о диковинных животных-экстремалах, живущих на дне океана у «черных факелов» вулканов.
Конечно, моя исстрадавшаяся душа приукрашивала будущее, из-за постоянного одиночества в средневековье. Я поддерживал в себе эту иллюзию. Видимо, в «отключке» амнезии срывал цветочки на высоком плато всего прекрасного, что было на родине, и все тяжелое забылось. Так люди запоминают в своей жизни только хорошее. А теперь осознал иллюзию, но пусть гунны будут думать, что будущее прекрасно.
Они слушали, забыв обо всем, но тупые, очнувшись, становились недоверчивыми, снова подозревая во мне хитрую темную силу.
Продвинутые же были покорены открытием неведомых благ будущего, и были согласны пойти за мной.
Новые идеи стали распространяться, как огонь по сухой, жаждущей свежей смены траве. Благодаря отчасти и мне, чем горжусь. Время убыстрилось, умнейшие ученые мужи стали развивать науки о духе, хотя они входили медленно в неповоротливую толщу гуннского сознания.
Самое странное то, что называют «отставанием психики от времени» – непостижимые завалы в мозгах, мешающие постичь переворот в сознании в результате появления новых идей, или сформулировать опыт памяти. Наверно, виной тому пришедшая на смену эйфории спасения глухая отделенность друг от друга в своих заботах, от изолированно кипящих деяний.
