Детектив Морис Блум был из хороших ребят. Но в этом деле они с Мэтью стояли на противоположных позициях.
— Не за те дела ты берешься, — сказал ему Блум. И он выглядел грустным, ведь Мэтью был его приятелем. — Кроме того, здесь все очевидно.
— Но ты же знаешь о человеке в черном, — сказал Мэтью. — Который сбежал, когда Ральф спускался по лестнице. Он говорил о нем на допросе и…
— Знаю, конечно, и мы уже с ним поговорили, — сказал Блум.
— С Иштаром Кабулом?
— Это его уличная кличка. Он — Мартин Фейн, еврей.
Блум покачал головой, удивляясь, что очаровательный еврейский мальчик стал гомосексуалистом. Там, где рос Блум, таких превращений не было. Некоторые из них могли стать полицейскими, но только рядовыми, — выше уровня капитана полиции в Нью-Йорке поднимались обычно только ирландцы. В последнее время на службу принимались и негры, ну а уж если ты еврей, то лучше пробиваться в раввины, еще вернее — стать каким-нибудь бухгалтером.
— Мэтью, — сказал Блум, — ведь у твоего клиента в руке было оружие убийства и…
— Он вытащил его из раны…
— Тебе не кажется, что это глупо?
— Он думал — брату станет легче от этого.
— Это он сказал, чтобы объяснить, почему он весь в крови.
— Но так и было!
— Нет, Мэтью, не так. Если и можно найти такого глупца, то разве что на Марсе, где ни кино, ни телепередач. На самом деле твой клиент поссорился с братом накануне ночью, у нас есть двенадцать свидетелей, которые готовы поклясться, что уже тогда дело едва не дошло до тумаков. А утром ссора вспыхнула с новой силой.
— И один из этих свидетелей — Иштар Кабул, а остальные…
— Ты считаешь это загадочной историей, — сказал Блум. — Нет тут никакой загадки, Мэтью, и никаких незнакомцев, убегающих по побережью в клубящиеся туманы, никаких…
— Но ведь был же он!
— По словам Пэрриша. Он — единственный, кто видел загадочного человека в черном.
— Но Кабул-то был на вечеринке в черном.
— И одновременно в постели с одной дамой… — оборвал его Блум и добавил: — У него алиби, Мэтью. Это может подтвердить и прокурор штата, спроси у него. Кабул чист, поверь мне. Его дама поклялась всеми святыми, что они были вместе тогда, в семь часов утра.
— Значит, ты говоришь, дама?
— Дама… А ты что, никогда не слышал о бисексуалах?
— И зовут ее Кристи Хьюз?
Блум прищурился.
— Так ты уже знаешь? Тебе рассказал прокурор штата?
— Нет, он мне не рассказывал.
«Я БЫЛ В ПОСТЕЛИ С ДАМОЙ ПО ИМЕНИ КРИСТИ ХЬЮЗ».
Таково было первоначальное алиби, высказанное Кабулом Уоррену накануне вечером. Соврал, выходит, полиции и Уоррену тоже пытался соврать. Единственным отличием было то, что полиция была готова принять эту ложь, поскольку они уже получили своего убийцу. Уоррен же не был готов принимать на веру НИЧЕГО: ведь он-то трудился над тем, чтобы доказать, что Ральф Пэрриш не совершал убийства.
