и слезы из глаз, и цветные круги…
Из темного леса гурьбой пироги,
тугие снежки бессердечных мальчишек.
Допустим, вселенная есть теплосеть
с пылающим льдом над местами протечек…
До пят в электрических пуговках свечек,
вся в челочках, смолках – и той облысеть
красе, ибо время обыкло борзеть,
гоня пред собой белохвостых овечек.
Попомнишь под беженским пологом створ
землянки в окрестности солнцеворота;
смеркалось; в селении смолкла работа;
три старца несли упоительный вздор;
звезда-самозванка глядела в упор
как знак, что уже загорелась охота!
Не плачь, дорогая! Все будет потом,
как сказано: баржи пойдут в караване,
набитые доверху как бы дровами
с разбитым крестцом, с обмороженным ртом —
проплыть перед праведным пересудом,
а там раствориться, истаять в тумане.
Оставь, дорогая, все кончится тем,
чем все начинается: солнцеворотом
с ослом и волом, со звездой по субботам,
с пещерой в скрещенье планетных систем.
Под елкою книжка: Жюль Верн или Брэм —
ну что ты, ей-богу… чего уж… чего там…
* * *
птицы пытаются меня перекричать
я сам с собой на бумаге
они в листве друг с другом
пытаются меня перекричать
хотя не знают обо мне
ничего
а может знают
я в одиночестве с невидимыми товарищами мыслями
скрипом пера
они возле моего балкона в листве, – в горячем воздухе
кто кого
мы одинаково принимаем этот мир
и жжем пламя нашего восторга
и никак не можем насладиться насытиться
накричаться
не зная что там впереди
они правда даже не думают об этом
* * *
я буду с вами всегда
даже тогда
когда меня
уже не будет
буду ходить, – потрясать своим кулачком
негодовать злиться
орать
сгорать от нетерпения стыда
рыдать потихоньку, – переводить свои нервы
хвататься за дрожащее сердце
не отставать
не давать покоя
хотя вам так все
надоело
спорить убеждать
ну что за дураки
все у них не так
надо не так, – по-другому
ходить по пятам, – как злая порода тень
я буду с вами всегда
