— Я сейчас вернусь! Сейчас!
И она побежала к пляжу. Там, в тесном кольце кустов, росла старая верба с большим дуплом. В этом дупле ребята устроили склад. Уля вычистила песком банку из-под карамели, в которой хранились спички, и осторожно, стараясь не поднимать ил со дна, погрузила ее в воду. Вода речная, но, если вскипятить, она больному не повредит. Для вкуса Уля решила добавить несколько листочков мяты, вспомнив, что так делали в пионерском лагере.
Она вернулась на поляну, поставила банку с водой на землю. Парень лежал молча. Уля принялась собирать хворост, выискивая местечки, где густая листва деревьев прикрывала опавшие ветки от дождя. На беду, почти все топливо отсырело. Самой сухой была большая ветка можжевельника, покрытая рыжими иглами. Потом Уля положила рядом два кирпича и на них поставила банку с водой. Эти тяжелые кирпичи самоотверженно притащили из деревни Мариан и Юлек еще в те времена, когда ребята собирались строить «полевую кухню». Однако потом наступили жаркие дни, кухня не понадобилась, и сбор строительного материала был прекращен. Толстые ветки Уля поломала о колено, тонкие — просто руками и со знанием дела сложила костер, поместив сухой можжевельник в самом низу. Зажгла спичку. Огонек с тихим треском лизнул несколько иголок — и погас.
Уля начала волноваться, словно от того, удастся ли ей вскипятить воду, зависело не только здоровье больного, но и что-то еще гораздо более важное. Не замечая боли в исколотых иглами пальцах, она уложила хворост поровней и зажгла вторую спичку. Костер загорелся снизу, как полагается. Банка сразу закоптилась, почернела, неприятно запахло нагретой жестью. Ну, с этим уж ничего не поделаешь.
Ждать пришлось, как казалось Уле, ужасно долго. Наконец вода забурлила и с шипением брызнула на горячие кирпичи. Уля бросила в кипяток листочки мяты и сняла банку с огня. Когда банка чуть остыла, она, обжигая пальцы, стерла с нее сажу листьями орешника.
— Сейчас дам тебе попить горячего. Хочешь? Он кивнул.
— Только это не чай, — объяснила Уля, боясь, что ему не понравится. — Чаю у меня нет. Это мята.
— Все равно, было бы горячее, — сказал он и, пытаясь улыбнуться, добавил: — Трясусь весь как дурак.
Мелкими глотками, обжигая губы, он выпил все до дна. Уля радовалась, глядя, как он пьет.
— Ты костер нарочно для этого развела?..
— Да.
Он не поблагодарил, но Уле это и не нужно было. Ей был приятен сам вопрос.
— Пусть горит, — сказала она, помолчав. — Правда?
