— Милая, милая!.. Я люблю тебя, Калерия, и не могу жить без тебя…
— Погоди, не целуй!.. У меня мокрые щеки…
— Не стоит плакать, Калерия!.. Бедная, голубка моя… Я никому не дам тебя обидеть… Мне казалось, что ты сперва… любила меня. Скажи: правда это или я ошибался и этого никогда не было?..
— Погоди, Геня… Я скажу… всё… Дай мне немного успокоиться… Так обидно, так обидно… Что я им сделала?..
— Пойдем ко мне… Посиди у меня в последний раз…
— Хорошо… Ты иди и зажги огонь… Я немного посижу здесь одна и всё пройдет… И тогда приду…
— Ты меня не обманешь?
— Какой ты смешной!.. Нет, не обману…
— Я тебе верю…
Словно в лихорадке, вбежал я в беседку и, натыкаясь в темноте на мебель, с трудом отыскал спички и лампу. Потом я начал наскоро прибирать в комнате, на столе. На мгновение остановился пред портретом Зои: вместо прежней нежности к нему, теперь шевельнулась неприязнь. Я шумно выдвинул ящик письменного стола и бросил туда портрет.
— Ну вот… видишь: не обманула. Хорошо у тебя, тихо…
— Какая ты красивая!..
— И ты разглядел?.. А помнишь тогда…
— Я был слеп, Калерия.
— И, может быть, это было лучше для нас обоих…
— Нет, нет…
— Оставь мои руки!..
— Они безумно красивы!..
— Сто раз слышала я эту фразу… Как мало в жизни нового! Сядем и давай говорить… о чем хочешь… искренно… не боясь слов… А где же портрет той милой девушки? Почему он исчез с твоего стола? — спросила вдруг Калерия и остановила на моем лице пристальный взгляд. Я опустил глаза.
— Это была ошибка… Я люблю тебя, только тебя, Калерия!..
Калерия вздохнула, укоризненно покачала головой и спросила:
— Теперь ты поставишь мой портрет?
— Да… Тот, который ты мне обещала…
— И настанет такой час, когда ты вот так же уберешь мой портрет и скажешь, что это была ошибка. И поставишь третий… Потом четвертый…
— Никогда, Калерия! Это — на всю жизнь… Клянусь тебе…
— Милый мальчик… Обманывайся и верь, пока не разучишься…
Калерия погладила мои волосы и уселась на диван. От этого прикосновения кровь бросилась к сердцу, к голове, к лицу, и радость полилась по всему телу… Я вдруг рванулся с места и, опустившись на колени около Калерии, разрыдался и, покрывая поцелуями ее ноги, стал в восторженном исступлении шептать о своей любви и страдании…
— Я не могу, пойми, что не могу тебя потерять… Ты мне дороже всех… дороже жизни!.. Без тебя мне не нужна жизнь… Ты не хочешь понять, Калерия… Если бы ты знала, как я несчастен… Лучше не жить…
Я опустил голову ей на колени и стал тихо всхлипывать. А она ласкала мои волосы и ласково, с испугом и слезами в голосе, тихо говорила:
