— Мне стыдно говорить «ты»… Я… люблю… но говорить так… не могу…
Милая!.. Почти плачет… Ну, Бог с тобой, будем опять на «вы»!..
— Сядьте к окну. Я прошу вас, Зоя Сергеевна!
— Хорошо. Но вы… рассердились? да?
— Да нет же, нет!
Уселись: я под окном, она — у окна. Тихо, не глядя друг на друга, переговариваемся:
— Еще несколько часов и — прощайте! Надолго…
Вздох. Молчание.
— Забудете?
— Нет. Будем переписываться…
— Я буду тосковать и жить только вашими письмами.
— Зажигают маяки…
— Как красивы эти красноватые и желтые огоньки над фиолетовой водою! А горы уже нахмурились.
— Вы, Зоя, долго пробудете в Симбирске?
— Нет, сейчас же уеду: там будут ждать лошади… Прямо с пристани в тарантас и…
Вздох. Молчание.
— Я тоже буду скучать по вас, Геннадий.
— Милая! Протяни мне руку.
— Боюсь — увидят…
— Ради Бога! Люди далеко…
Тихо дотронулась до моего плеча, и щека моя ощутила теплоту и слабое прикосновение. Я закрыл глаза и, повернув голову, коснулся руки губами.
— Идут.
Синим и розовым туманом подернулись речные дали. Ярко краснел маяк в луговой стороне. На кожухе парохода зеленеет отблеск сигнального фонаря; на мачте, высоко под небом, как звезда, лучится синеватый электрический огонек. Темной стеной бегут в темную даль прибрежные горы… Уже доносятся с них обрывки соловьиных песен. Из горных оврагов порой, вместе с влажной прохладою, прилетают пряные запахи цветущей земли… На пароходе стихло: одни поддались нежной грусти и мечтательности; другие, плотно пообедавши, спали по каютам. У всех уже пропала любознательность по отношению друг друга… Я ходил, напевал: «Что же не приходишь, мой неверный друг?» и поглядывал на светящееся занавешенное окошечко… Погасло: значит переоделась и сейчас выйдет… Обогнул нос парохода и потянул на корму. Она!.. Как молоденькая послушница из монастыря… Темненькая, скромненькая, кроткая… кутается в шаль, прячет милое личико и подбородок, а глаза потемнели, как небо, и сверкают, как звезды. Золотистая прядь волос бьется над головой и во всей фигуре — затаенное ожидание…
— Как ты изменилась! Ты похожа на монашенку…
— Теперь никто не узнает…
Я сел рядом, совсем близко. Наши плечи касаются. Она еще больше спряталась под шалью. А шаль спрятала наши руки и они жмут друг друга и говорят о том, как мы счастливы. Проходят мимо люди и не видят, что наши руки сплелись и без слов рассказывают о тайнах взаимности…
— Любишь? — спрашивает моя рука.
— Крепко! — отвечает рука девушки.
— Не забудешь?
