Но вот раздался стук в дверь. Яна Петровна резко взглянула в сторону крыльца – там сквозь прозрачную дверь стал виден силуэт промокшей женщины. Волосы ее свисали вниз так, что стали похожи на уши спаниеля, а сама она отчаянно дрожала и что-то бормотала.
Утро начиналось тусклое, и Ясельникова нехотя пошла открывать дверь. Сейчас она уже не думала о боли в сердце, а только старалась ступать аккуратно, не торопясь.
– Можно? – ступив на порог, спросила женщина и тут же смахнула с губ ледяные капли воды.
Ясельникова посторонилась и, глядя в пол, кивнула.
– Володя дома? – задала новый вопрос женщина, присаживаясь на скамейку на маленькой кухоньке у входа.
Ясельникова нахмурила лоб и выставила выпуклые морщины: будто не могла понять, о чем идет речь. И тут же, потеряв серьезность, кисло улыбнулась и ядовито сказала:
– Володя уехал вчера вечером.
После чего отошла в сторону и, сорвав грязное полотенце с крючка около рукомойника, бросила его женщине.
– Что вам надо? – спросила Ясельникова, глядя на просвечивающее платье женщины.
– Тогда я к вам! – вдруг сказала вошедшая, сняв босоножки и вытянув тонкие, почти куриные, ножки вперед; пошевелила пальцами.
– А в чем надобность? – от Ясельниковой веяло неясностью. – Что это вам не терпелось в такую рань?
– Я потому что спешила, – тихо, шепотом заговорила женщина, – я потому что встретиться должна… Да вот не успела, а он, думала, здесь… А впрочем, я все равно про вас хотела говорить.
Женщина подтянула к себе босую ногу и провела рукой по лодыжке.
– Вот ноги-то болят, – огорчилась она, – застудила, хуже некуда.
Ясельникова бросила взгляд на газовую плиту, но тратить газ не стала, тем более идти за водой.
– Да вы не беспокойтесь, – заметив выражение глаз Ясельниковой, сказала женщина, – я потерплю, мне бы только чайку горяченького. А уж потом все остальное.
Яна Петровна присела рядом на скамейку. Сырость утра, эта вот неприятная гостья, пожелавшая чаю и отчего-то пришедшая к ней за разговором, – все вместе наводило еще большую тоску. Словно чересчур утомившись, уткнулась она не понимающим ничего сознанием в повторяющиеся удары капель о деревянный карниз.
– Вы ведь что-то хотели спросить? – спросила она вялым тоном и посмотрела в глаза женщине.
Дождь начал стрекотать наискосок по кухонному стеклу, напоминая звуком своим удары в бубен.
– Странное дело, – пробормотала женщина, – этот дождь. Как будто летим.
Она забралась на скамейку и села по-турецки. Ногти на пальцах ног были неровными, местами даже треугольными. Руки женщина положила на грудь, словно старалась от чего-то защититься.
