Стукнул залом ворот, половинки распахнулись, и рыжий, как к себе домой, ввез меня в просторный двор, окруженный конюшнями, завознями, сараями и еще, бог знает, какими надворными постройками.
Дом зажиточный. Девушка вспорхнула в сени, и через минуту на крыльце появился приземистый мужик с фонарем. Он поднял «летучую мышь», чтобы рассмотреть меня, и осветил себя.
Человек нестарый, с решительным, волевым лицом. Борода сбрита, под носом щетинка светлых усов, подстриженных коротко.
– Милости просим!
– Ну, хозяин, прошу извинить. В Маргарах я впервые. Коню доверился, с него и взыскивайте, – пошутил я.
– Хе-хе-хе… Рыжка дорогу знает! Знает, куда хорошего человека привезти… Народный следователь новый? Как же, слыхали Не в тайге живем… Анка! Распряги Рыжку, да приставь. Постоит часок – попой и овсеца мерку… Ну, пойдемте в избу, не обессудьте, милости просим…
Изба – пятистенная. Комнаты убраны по-городскому. Полы выкрашены, домотканых половиков нет, на окнах – тюль и даже граммофон с огромной трубой.
Порхает по кухне миловидная восемнадцатилетняя Анка, хозяйская дочь, собирая на стол поздний ужин для районного гостя. Несет тарелки с пареным и жареным ласковая и обходительная сухощавая хозяйка с открытым, бесхитростным лицом русской женщины, клонящейся к закату.
– Кушайте, кушайте… Не взыщите: у нас запросто… Кушайте, шанежку берите, сметанки вот, творожку. Свой, не купленный. В районе-то вы такого не достанете… А тут у нас все свое, свеженькое. Колбаски, пожалуйста, своедельной… Кабанчик ножку поломал – пришлось колоть, хоть и не ко времени… Сейчас я еще яишенку спроворю… Отец, ты что же это стоишь? Тащи-ка гостеньку графинчик с зубровочкой!
– Спасибо, спасибо, хозяин. Не надо.
– Чо так? – удивляется мужик. – Совсем не принимаете? Или, может, хворость какая? Так я вам откровенно скажу: от зубровки все болезни шарахаются! После первой еще остаются, ха-ха-ха! По второй – смотришь, у больного уже руки-ноги заходили, а на третьей – всю хворь как рукой снимает!
– Верю, только не хочется.
– А, ну конечно, бывает, случается… У меня тоже иной раз так: не принимает душа – и все тут!
Хозяйка метнула в сторону мужа острый взгляд.
– Чтой-то не упомню, муженек, чтобы у тебя душа зубровку не принимала.
Анка, стоявшая у печки, прыснула. Хозяин вздохнул и передвинул графинчик с зеленым пойлом поближе ко мне.
– Анка! – крикнула хозяйка. – Дай-ка мне рюмочку. Тую, венчальную!
Наполнив стаканчик и красивую серебряную рюмку, хозяйка сделала серьезное лицо.
