Вдоль деревни с хохотом парней и визгом девушек шла «улица». Под перебор гармошек высокие девичьи голоса выводили:
Ты Подгорна, ты Подгорна, –
Широкая улица!..
Зычные мужские глотки подхватывали:
Через тебя, Подгорна,
Перепрыгнет курица!..
– Иих!.. И-их!.. И-их!..
Женские выкрики, залихватски-истеричные, мужской дробный перепляс… Гудит земля под тяжелыми сапогами…
Обычное вечернее развлечение молодежи в деревне. Клуба нет. Школа крестьянской молодежи с ее лекциями и спектаклями – за два десятка верст. Избу-читальню построят только через год, а газеты приходят с таким опозданием, что лишь на раскурку. Да и читают их немногие грамотеи. У молодежи вкус к газете, журналу еще не привился.
Так и коротают вечера: летом «улица», зимой «посиделки» с семечками и поцелуями…
Удалось как-то посмотреть на эти «посиделки». Берутся девушки и парни за руки, становятся в круг, поют, раскачиваясь:
Ураза, ураза!
Целоваться три раза!
На воротах воробей,
Целоваться не робей!..
И – целуются. Безлюбовно и без страсти. Никакой любви, но, впрочем, и никакого похабства. Так просто, вроде отбывают некую поцелуйную повинность.
Вообще и «посиделки» и «улица» – целомудренны. Но похабные частушки на улице – совсем не редкость. Новых частушек еще не придумали…
Иногда «улица» сталкивается со встречной «улицей». Если парни трезвы, стукнувшись грудью, расходятся мирно. Если мозг одурманен самогонкой, вспыхивает над двумя шеренгами матерщина, мелькают в воздухе гирьки, подвязанные к веревкам. Кистени обрушиваются на черепа и спины, трещат плетни, из которых выдергивают колья. Визжащие девушки рассыпаются по домам, а парни дерутся с ревом, рвут в клочья праздничные «спинжаки» и рубахи, ломают друг другу переносицы, крошат зубы…
А утром, встречаясь на покосе или уборке, беззлобно смеются.
– Здорово я тебя вчера саданул! Глаз-то заплыл!
– А ты ребра склеил? Зубы разыскал? Гы-гы-гы!..
– Га-га-га!..
Комсомол борется с «улицей». Комсомольцы устраивают коллективные читки, антирелигиозные беседы, организуют «агитпосиделки», учат парней товарищескому отношению к девушкам, борются с матом и самогоном… Но пока дело подвигается плохо. Сильны еще в кондовой сибирской деревне тысяча девятьсот двадцать седьмого года остатки дикого старорежимного быта. Цепко держит он молодежь, и немало времени пройдет, пока станет она выходить на дорогу в новое…
От «улицы» отделилась девушка, подбежала к ходку, заглянув мне в лицо, сказала:
– Здравствуйте! А я вас знаю – вы следователь с района! Видала в Святском… – И нырнула в калитку.
