Часы в соседней комнате тягуче пробили два удара. Галаган поднял голову.
– Да… Финита ля комедиа… Кажется, вы человек интеллигентный. Как называется должность, которую вы занимаете?
– Уполномоченный по политическим партиям.
– Ну, тогда все понятно. Скажите, в нашем центре у вас есть свой человек?
– Это же частность, Александр Степанович… Кое-что мы знаем, но многого – нет, не знаем.
Галаган прищурился:
– А хотелось бы?
– Да. Особенно теперь, когда из-за вашей неосторожности приходится раньше времени свертывать всю разработку по вашему сельскому сектору.
– Значит, вам нужны «рычаги и точки приложения»? Их много. Больше, чем вы думаете. Я не всегда возвращался в город со стороны Ельцовского бора.
– Безусловно. Мы за многим не сумели доглядеть.
– Кроме известных вам резидентов, есть и неизвестные… Смею уверить, неплохие организаторы-пятерочники»…
– Конечно, Александр Степанович, я же не всевидящий… И водный транспорт был под вашей опекой?
– От Томска до Барнаула. Во всех затонах на пароходах есть мои люди… Видите, как я откровенен? Оцените?
Константинов поморщился.
– Не надо барышничать. Итак?
– А если – нет?
– Не шутите с этим словом, Александр Степанович.
– Вы правы… Я ошибался в ваших способностях! А колыванцы вас интересуют?
– Не пытайтесь подсунуть гнилой товар, Галаган! Колыванцы – этап пройденный. Сибревком послал им ультиматум: или сложить оружие, или… или мы их раздавим. И для этого потребуется один пароход, одна баржа, одна шестидюймовка, один батальон коммунистов и один час времени. Некоторый, отвлеченный, интерес еще представляет предмет ваших расхождений со штабом мятежников. Вы намечали восстание на семнадцатое сентября, а кулакам никак не терпелось…
– Значит, Чека давно уже все знает? – прерывая Константинова, задумчиво спросил Галаган. – И сроки, и все…
– Ну, далеко не все. Вот и надеемся на вашу… помощь.
– Черт! Как я ошибался!
– Человеческая жизнь – есть цепь ошибок, – тихо произнес чей-то голос. Галаган вздрогнул и обернулся: в углу комнаты на диване сидел человек в серой шинели, наброшенной на плечи. – Ваша большая личная ошибка, господин Галаган, – наполеоновские замашки и переоценка себя. У нас уже есть сведения, что колыванские мятежники вас просто выгнали взашей… Слушайте: товарищ Константинов очень опытный партийный работник, и мы разрешили ему быть с вами совершенно откровенным… То же самое советую и вам – правдивость, откровенность… – он говорил медленно, тоном безмерно уставшего человека.
