Он повернулся к Питеру, которого, в конце концов, знал еще с его детских лет, когда тот набивал себе рот вишнями.
— Что вы обо всем этом думаете, Питер? — спросил он.
— О чем именно?
— Обо всем этом. — Левин махнул рукой в сторону пейзажа за окном. — Обо всем.
— Вы встречали мою мать в Нью-Йорке?
— Вашу мать? Нет, мы познакомились здесь. Почему вы спрашиваете?
Питер пожал плечами, но все же решил объяснить:
— Они все полагали, что именно здесь могут найти ответы на все свои вопросы. Политические ответы. Вы тоже таких взглядов придерживались?
— Я? Вы имеете в виду нечто вроде социализма? — Да.
— Придерживался. Некоторое время.
— И что с ними произошло потом?
— Ну, прежде всего на них повлияли русские. Их концлагеря, общая отсталость и все прочее здорово разочаровали людей на этот счет. Плюс процветание Америки.
— Значит, все это ушло?
— Наверное, да.
Некоторое время они ехали в молчании. То и дело им попадались одинокие путники с запыленными лицами — они останавливались на открытых местах, в изумлении глядя на проезжающую машину.
— Тут всему скоро придет конец, знаете ли, — сказал Питер.
Он произнес это сухо, почти без эмоций, но Левин почувствовал всю глубину его отчаяния.
— Вы сами-то что намерены делать? Оставаться здесь до бесконечности или все же… — Он замолчал, вдруг осознав, что Питер, должно быть, любит свою страну, и вряд ли стоит бередить его раны, напоминая о возможности уехать отсюда.
— Да, я мог бы уехать в Штаты, но пока не знаю, решусь ли. Моя подружка хочет, чтобы мы поженились, а я даже не знаю…
— Мне просто любопытно, Питер… что вы думаете по поводу Дагласа?
— Не знаю. Надо думать, он был круглый болван.
— Почему?
— Ну, он мог бы сперва навести справки об этих соснах, что растут здесь, прежде чем увяз в этом своем предприятии по самые уши. Господи помилуй, да он даже техническую информацию заранее не раздобыл! Это уж совсем глупо. — Он с минуту раздумывал. — К тому же работать с местными — задача нелегкая, чем бы вы ни занимались.
— Почему? Чем они плохи?
— У них мозги набекрень. Они видят то, чего мы не видим, слышат то, что нам недоступно.
— У вас есть друзья среди гаитян?
— Ну конечно, я же вырос здесь. Но большинство из них рано или поздно просто свихиваются.
— Но они, кажется, добрые, хорошие люди. — Левин подумал об Октавусе.
— О да. Некоторые, да. — И через минуту добавил: — Тут теперь появилось много негодяев, и они вооружены. С помощью ЦРУ, как все говорят. Все время сплошные убийства.
