— Я и в Москву к тебе буду приезжать. — И снова к Любе придвинулся.
Но Люба снова отодвинулась и произнесла тихо, по-детски обиженно:
— Ты лучше сюда приехал бы не в белый день. На ночь остался бы.
Наконец Тимур смекнул, к чему эти вздохи и обиженный тон. Но сделал вид, что не понял. Сработал под дурачка:
— Так ты же в ночь дежуришь!
Люба повернулась к нему, зашептала, сглатывая горячие слезы обиды:
— Не каждую же ночь, а в ночь через ночь. А ты, а ты… — И слезы покатились по ее щекам. — А ты своей мамаши боишься. — Тимур присвистнул, вон ты, мол, куда опять гнешь. Выпустил Любу из своих жилистых рук. Лицо у него сделалось скучным. Тогда Люба обхватила Тимура руками за шею, опять зашептала горячо: — Ну ладно. Боишься регистрироваться — не надо. Давай поживем так. Но чтоб не прятаться.
Тимур быстро шарил глазами по потолку, подбирал веские аргументы для ответа. Нашел, вздохнул облегченно:
— Да ведь ты все собираешься уйти учиться на доктора, а выучишься и бросишь меня, простого работягу.
Теперь получалось вроде так, что это Люба Тимура обидеть норовит, что в ней вся проблема. Но Люба приподнялась на локте, заглянула Тимуру в лицо и с готовностью выпалила:
— А тогда я не пойду учиться!
Тимур такого поворота событий не ожидал. И жертвы такие ему тоже не требовались. Теперь он от Любы отодвинулся, молчал вроде как расстроенно, а сам думал, чем крыть. Крыть было нечем. Поэтому спросил с деланным равнодушием:
— А в Москву собираешься, есть предложения, что ли?
Теперь Люба не спешила с ответом. Смотрела в потолок, нанизывала на пальчик и отпускала упругий белокурый локон.
— Да так… Один отдыхающий из Москвы предлагает. — Люба покосилась на Тимура. Увидела, как настороженно сузились у того глаза. Продолжила, сама все больше уверяясь в том, что говорит. — Обещает даже оплачивать учебу на коммерческом отделении, если я завалюсь на бюджетное в медицинский институт.
— А взамен чего просит? — Голос у Тимура звучал равнодушно, но плечо одеревенело. Это Люба ясно почувствовала.
— Чего просит-то? — Она опять покосилась на Тимура. Ответила спокойно, как само собой разумеющееся: — А то же, что вы, мужики, всегда просите.
Тимур хохотнул, цикнул зубом:
— Если только это, то этих радостей у него в Москве даже больше, чем у нас. В Москве женщин больше, чем мужчин.
По голосу Тимура ясно было, что он злится. И это Любе сейчас нравилось. Она опять накрутила на пальчик локон, потом, скосив глаза, следила, как он пружинит перед ее носом.
