Алекиан откинулся на подушки и задумался. Как он себя чувствует? Он жив, вот и все.
— Чем закончилась битва?
— Мы победили, ваше величество.
— Я не помню… Что с Перком?
— Оба мертвы, он и Метриен. В этой стране нет короля.
— Возможно, так лучше… для этой страны. Что за люди были здесь? Со мной разговаривал юный простолюдин, его голос… почему-то он напомнил мне Когера, но не такой… он совсем не такой.
— Когер тоже мертв, — неохотно вставил Изумруд.
— За это я ручаюсь, — буркнул Коклос. — Мы, вообще-то, все здесь великие герои. Гиптис сразил Метриена, а я — Когера. И оба — в честном поединке. Что?
Алекиан молча пялился в потолок. Карлик ждал бурной реакции, всплеска страстей, но Алекиан остался равнодушен.
— Ну? Что? — Полгнома волновался за двоих. — Скажешь, я злодей? Это я спас тебя из сетей святоши, понял? Когер околдовал тебя! Этот тупоголовый болван!.. Этот одержимый! Ты был сам не свой, не помнишь? Не помнишь, что ты творил весь год? Он поднял тебя, потому что сам же и уморил! Только отравитель знает секрет противоядия! Заколдовал — расколдовал, понял?!
— Это не было колдовством, — сухо заметил Гиптис.
Изумруд был не против нынешних методов Алекиана, однако считал своим долгом дать профессиональную консультацию, к тому же его задевало, если покойного Когера — неуча и хама — считали причастным к магическому цеху. Однако Коклоса замечание чародея неожиданно задело, и напряжение, которое копилось давным-давно, выплеснулось наружу. Карлик подскочил к кровати и заорал:
— Мне плевать, чем он тебя опутал, колдовством или чем еще! Но я его убил, понимаешь, убил! Кинжалом! Это был острый кинжал! Я сам порезался, пока точил! Три раза! Знаешь, как было больно? И еще этот Когер, у него твердые бока! Думаешь, легко было его проткнуть?
Полгнома приплясывал, топал крошечными ножками, махал руками и брызгал слюной…
— Я рисковал жизнью, разбойники Перка скакали на меня галопом, я упал, мне было страшно! Тебе никогда не бывает страшно? А мне было! Очень! Я едва не издох там, под копытами их здоровенных лошадищ! У них были громадные копыта, вот такие! Нет, вот такие! Вот какие громадные! Они едва не растоптали меня! Я спасся лишь случаем!
Потом порыв миновал, карлик утих и едва слышно добавил:
— Кстати, этот случай только что был здесь, в комнате…
* * *
Эрствин со свитой вышел на улицу. Уже совсем стемнело, окошки соседних домов светились теплым и мягким желтым светом. Отсветы ложились на яркие плащи гвардейцев, причудливо играли на шлемах и латах. Телохранители Эрствина выступили из тени — показывали, что они здесь, на месте, как и подобает верным слугам. В Ливде эти ребята смотрелись браво, но на фоне императорских гвардейцев было видно, что и выправка и стать — не те. Как-никак в гвардию набирались рослые и фигуристые парни, а Эрствин принимал на службу тех немногих, кому мог доверять — то есть тех, о ком не было доподлинно известно, что они связаны с кем-то из окрестных сеньоров.
