— По-моему, аудиенция прошла не слишком удачно, — осторожно произнес Эрствин. И поглядел на спутников — не будут ли смеяться?
— Напротив, ваша светлость, — возразил Карикан. — Лично я считаю, что все сложилось достаточно гладко. Ведь меня до сих пор не поволокли на плаху!
— У папы свои собственные признаки удачного и неудачного, — ухмыльнулся Джейем, — и обычно нам не следует на него равняться. Но сейчас он прав. Аньг помог императору, я видел, как вытянулись морды у этой парочки, карлика и того, в зеленом. Они все поняли правильно… ну, поняли, кому обязаны исцелением его величества. Но тут есть один тонкий момент.
— Какой момент? — Эрствин запутался окончательно.
— Если эти двое, мелкий и зеленый…
— Зеленый — это Изумруд, — встрял Счастливчик. — Он узнал меня. Наверное, уже ошивался при дворе в те времена, когда я был вхож в Валлахал. Я-то его совсем не помню, вероятно, он был тогда молоденьким колдуном, держался в задних рядах. Это теперь он — придворный маг и состоит при особе его императорского величества. Вообще, в мое время Изумруды были пофигуристей, один другого толще.
— Если эти двое, мелкий и зеленый, — невозмутимо продолжил Хромой, — собирались как можно дольше править от имени императора, пока он хворает, то мы им помешали. Мы сократили срок их правления, когда Аньг пробудил Алекиана.
— Так это и был император? — Аньг удивился, даже глаза стали круглыми. — Не врете?.. Правда, что ли? Я думал, парнишка какой хворенький, вина ему для поправки…
— Да, Аньг, это был император. Хм, сынок, ты прав. Если им было выгодна болезнь Алекиана, мы нажили врагов. Но если их радость была искренней, то мы в выигрыше.
— Карлик сказал, чтобы мы держались поблизости, а я есть хочу, — признался Эрствин. — С утра не присели. Кстати, а кто этот маленький человек? Я слышал, он показывал указ, подписанный ее величеством…
— Это придворный шут Алекиана, — пояснил Карикан. — Я много слышал о нем.
— И в твое время, разумеется, шуты были пофигуристей, — ехидно вставил Хромой.
— Покойный император не жаловал шутов. Но уж полномочий у профессиональных дураков было поменьше. В прошлое царствование правили дураки-любители. Таких бумаг у шутов отродясь не встречал — таких, как у этого… как его?
— Полгнома, — подсказал Эрствин. — И еще его называли «сэр». Удивительное дело. Я слышал, что при дворе бывают всякие… э… странности, но не думал, что…
— Это мелочи, — утешил Карикан. — При дворе куда больше того, что ты назвал странностями. Послушай, парень, ты не хочешь отправить кого-нибудь из своих красавцев в лагерь? Узнать, как дела у ливдинских ополченцев?
