Гайдышев (с намеком). Вещь, понимаете, дефицитная…
Клиент (понизив голос). Может, найдется, а? Я это… заплачу!
Гайдышев (к Мише Луню). Ребята, не найдется в загашнике лишней масленки? Опять та же история… потерял товарищ!
Миша (равнодушно). Что у нас, склад? Пускай в магазине покупает…
Гайдышев (как бы про себя). Как же, в магазине купишь… Их там с прошлого года не было.
Клиент (вконец расстроенный). Ребята, поищите, а? Как же я без масленки?
Гайдышев (просительно, как бы из любви к клиенту). Миш, а Миш, погляди… Надо же человека выручить?
Лунев (отводя хитрые глаза и что-то недовольно ворча под нос). Последняя…
Клиент (обрадованно). Сколько?
Гайдышев (равнодушно). Как обычно: рупь. У нас твердая такса.
И счастливый клиент, как правило неопытный, получает за рубль свою собственную масленку, которой в магазине красная цена двадцать пять копеек. И еще горячо благодарит чутких слесарей за заботу, проявленную к нему. Бывает, ему за ту же цену всучивают еще одну масленку, которых полно в карманах у каждого слесаря.
Когда подобная сцена повторилась на глазах у Сороки подряд в пятый или шестой раз, он не выдержал и отозвал Гайдышева в сторонку. Тот нехотя подошел.
— Чего тебе? — спросил Ленька. Был он в черном замасленном комбинезоне, патлы спрятаны под беретом. На щеке размазалось коричневое пятно.
— Кончайте эту лавочку, — сказал Сорока. — Противно смотреть.
Гайдышев замигал, сморщил нос, будто собираясь чихнуть, потом его губы тронула кривая усмешка.
— Тебе что, завидно? Можешь взять на вооружение секрет нашей фирмы… И за патент ничего не потребуем.
— Должна же быть у вас совесть? — пытался бороться с его наглостью Сорока. — Неужели перед ребятами не стыдно?
— Ты делай свою работу, а мы — свою. Ясно?
— Грязная у тебя, Гайдышев, работа!
— Капнешь начальству? — Ленькины маленькие глаза сузились и превратились в две колючие щелки, улыбка исчезла, а пятно на щеке уменьшилось, стало с пятак. — Беги, жлоб, стучи! Только ничего не докажешь: не пойман — не вор!
— Ладно, — пообещал Сороки. — Я поймаю тебя с поличным. За руку.
Гайдышев вдруг широко улыбнулся, засунул руку в карман комбинезона, достал с десяток поблескивающих масленок и протянул Сороке:
— Тебе на обзаведение… Золотой фонд!
Сорока и сам не понял, как это произошло: рука его сама ударила по раскрытой ладони Гайдышева — и маленькие масленки, взлетев вверх, защелкали по цементному полу. Ленька стоял и все еще улыбался.
— Чужим добром разбрасывается… — проворчал Миша Лунь и, бросив ключи на верстак, стал подбирать масленки.
