Человек, который сломал ему жизнь и изувечил лицо, час назад убежал этой дорогой. Он сказал Сабазию свое имя. Он обожал называться своим жертвам, чтобы те знали, кого им проклинать перед смертью. Но несмотря на бездумную дерзость, этот человек всегда ускользал. Когда-нибудь Сабазий его все равно настигнет. Когда-нибудь — когда придет время.
* * *
Адриан велел привести захваченного хозяина дома к себе во дворец и подержать одного в комнате часа два под охраной. Пить не давать. Вообще ничего не давать — только караулу греметь оружием да топать калигами по мрамору. Спустя два часа пленника вывели в перистиль. В колоннаде не поставили охраны — лишь Зенон, как всегда, находился подле Адриана.
Телохранители, введя пленника со связанными за спиной руками, удалились. Не было в этот момент в перистиле и секретаря наместника, который обычно записывал все происходящее особой скорописью. Адриан велел принести себе лишь немного вина с горячей водой.
Пленник стоял перед ним на коленях, изредка мелко вздрагивая. Шелковая одежда его была разорвана, но сам он не пострадал — если не считать пары синяков и царапины на щеке.
— Итак, расскажи о себе, — велел Адриан почти дружелюбно.
— Я — Каллист, господин, — охотно заговорил хозяин, — вожу в Рим дорогие шелка, есть у меня друзья и в Петре, и в Хатре, и в Селевкии на Тигре. Многие из них являются ко мне в дом и останавливаются на несколько дней. Так и этот ужасный Амаст, что пленил твоего трибуна, прибыл ко мне из Селевкии и остановился погостить. О том, что он задумал, что слуга его — ужасный палач, я и понятия не имел, сиятельный!
Каллист говорил с таким жаром, так стонал, так ломал руки, что впору и ему было выступать в каком-нибудь театре.
— И что же — ты не заметил, что к тебе в дом привезли связанного римского гражданина, военного трибуна! Что в подвале пытают человека, ты тоже не заметил. Видимо, дикие крики и запах горелого мяса — обычная вещь в твоем доме?
— О нет, господин… Нет, нет, нет! Как я мог заметить это ужасное злодеяние, если в столь ранний час еще сладко почивал и ничего не слышал и не видел! — с отчаянием воскликнул Каллист.
— Если ты спал… — Адриан сделал долгую паузу, — то откуда узнал, что трибуна привезли именно в ранний час, а не в глухую полночь? Я, когда спрашивал, время тебе не назвал.
Каллист побледнел так, что стал белее колонн из афродисийского мрамора, что украшали внутренний перистиль.
— О, сиятельный… — простонал он. На миг запнулся, закатил глаза… — Ну конечно же… за миг до твоего прихода мой управитель, глупый лентяй, наконец-то доложил мне, что на рассвете Амаст привез какого-то человека и спрятал в подвале. И управитель мой — я же сказал, глупый он, каких поискать, подозревает, что человек этот — свободный, и держать его пленником в доме нельзя… Вот потому я и сказал, что спал еще в то время…
