Театральным было и появление Сабазия — как он ворвался в дом, выкрикивая что-то яростно-злое на непонятном наречии, ворвался и тут же исчез где-то в аллеях, обсаженных кипарисами.
Уже не театральное, а цирковое действо было в том, как выволокли из подвала палача, как он визжал и отбивался чем-то жутким, металлическим, в засохшей крови, от наседавших на него воинов. В конце концов его скрутили, и тогда он снова визжал как свинья и умолял не убивать его, рыдал, бился в истерике и выкрикивал восхваления Траяну, уверенный, что, пока он славит наилучшего принцепса, его не убьют. Ради смеха его отпустили, и он полз к Адриану на коленях, целуя мраморные плиты. И уже совершенно ничего театрального не было в том, как вынесли на руках из подвала военного трибуна. Тело его напоминало восковую куклу — руки безвольно заламывались, голова, запрокинутая, мела волосами мозаичный пол. Кончики пальцев превратились в сплошные кровавые язвы. Кое-где под ногтями так и остались торчать загнанные щепы. Правая нога напоминала красный раздутый сапог… Адриан не сразу понял — что до середины голени кожа покрыта чудовищными волдырями, и многие из них полопались.
— Он жив? — спросил Адриан, невольно облизнув губы.
— Кажется, да, — отозвался не очень уверенно лекарь.
— Кто-нибудь ускользнул?
— Один человек… тот самый бывший кулачный боец Амаст, — шепотом сообщил Адриану Зенон. — Как-то он заметил, что твои люди окружают дом, и успел выскочить в сад. Похоже, был еще один выход из подвала, о котором знали немногие.
— Так ловите!
— Уже ловят, господин…
— Гермоген! — обратился Адриан к лекарю-греку. — Военный трибун не должен умереть!
— Не умрет, господин… его тело выносливо и справится с ранами…
— Где Амаст! Взять Амаста живым! — в следующий миг гремел голос Адриана в обширном саду за домом.
Но приказ запоздал. Амаста так и не нашли. И не взяли. Обыскали дом. Ни донесений, ни пергаментов, ни особых знаков. И все же театральное действо сработало. Один из актеров знал чуть больше, чем положено знать деревянным фигуркам. А деревянные фигурки боятся огня.
* * *
Пока люди Адриана метались по саду в поисках Амаста, Сабазий спустился в подвал, где пытали Приска. Здесь, на каменном полу, он долго сидел, сжимая в руке медный амулет в виде груженного мешками кричащего ослика и вдыхая запах горелого мяса. Вдыхал и касался пальцами изуродованной щеки. Пять лет назад его пытали в этом подвале. И он знал, что подземный ход за неприметной дверью, которую никто не удосужился открыть, ведет в сад — в аллею с кипарисами.
