– Салям алейкум, – сказал он.
– Алейкум салям, – ответил доктор. – Я – Хьюго.
– Очень приятно, Хьюго, – ответил Хаджи Хан. Судя по выражению его лица, он ни малейшего представления не имел, кто к нему пришел, и я почувствовал приближение беды.
Пригласив нас сесть на ковер рядом с ним, он спросил, как здоровье моей матери, и выразил надежду, что у меня все в порядке, дела идут хорошо и счастье мое неизменно.
– Если ты голоден, мы можем тебя чем-нибудь угостить. Ни к чему было приносить с собой еду, – добавил он, глядя на мой поднос с сандвичами.
Я попытался засмеяться, но было мне не до смеха, поэтому получился какой-то писк. После чего мы сели на ковер с Хаджи Ханом и его друзьями, и некоторое время все молча переглядывались друг с другом.
Хаджи Хан, должно быть, голову ломал, что я делаю здесь с каким-то незнакомым доктором, но вопросов не задавал, ибо это было бы невежливо. Нас пригласили к нему в сад, и мы были его гостями.
И я подумал, что, если мы продолжим сидеть просто так, мило и спокойно и попивать чай, который нам предложили, может, нам еще и удастся выйти из этих ворот живыми.
Но тут доктор Хьюго заговорил.
– Наверное, вы гадаете, зачем я здесь, – начал он.
Хаджи Хан пожал плечами, что означало – допустим, да, меня это и впрямь интересует.
– Так вот, – продолжил доктор Хьюго, – я – друг Джорджии.
Хаджи Хан ничего не сказал.
– Я знаю, что вы тоже ее хороший друг, и за прошедшие годы стали с ней довольно… гм… близки.
Хаджи Хан снова промолчал, и, поскольку его молчание мне не нравилось, я попытался сосредоточиться на своем чае.
– Дело в том, что я в курсе… отношения между вами изменились, и вы уже не так… гм… близки, как прежде. Но она все равно очень сильно переживает из-за вас, и мне кажется, что пора бы вам… гм… на время оставить ее в покое.
Доктор Хьюго договорил, Хаджи Хан снова промолчал, но глаза его потемнели, и брови сошлись на переносице. Это был нехороший знак, очень нехороший, и я начал молиться про себя, чтобы доктор на том и остановился, допил свой чай, поблагодарил моего друга и ушел.
Но он не остановился:
– Я говорю вам это потому, что Джорджия уже подумывает уехать в Англию, а мне хотелось бы, чтобы она осталась, по вполне понятной причине…
– Какой причине?
Это были первые слова, какие произнес Хаджи Хан за время беседы, и я услышал закипающий в его голосе гнев.
– Думаю, я ее люблю, – ответил доктор Хьюго почти сухо.
Я бы на его месте назвал лучше какую-нибудь другую причину.
