Спустя короткое время все в округе судачили о том, что старый греховодник был растерзан неким Зверем из Бездны, в которого не иначе как вселилась неприкаянная душа несчастной самоубийцы – Лизаветы Храмовой, дабы отомстить своему мучителю, погубившему ее и собственных чад.
Вот такая вот легенда о проклятии рода Павловых, – закончил свой рассказ Костромиров, устало откинувшись на спинку стула. – Не слишком-то правдоподобная, зато вполне в духе излюбленного тобой жанра, – продолжил он, обращаясь к Рузанову, – не находишь? Кстати, дарю название: «Проклятие рода Павловых», или, лучше, – «Проклятый барин», по-моему, ничего, а?
– За название спасибо, – отозвался Алексей, – а вот что касается неправдоподобия, тут я готов с тобой поспорить. Думается мне, что не далее как сегодня я имел удовольствие воочию лицезреть сего пресловутого монстра.
Глава 13
СУТЬ ИНДУКТИВНОГО МЕТОДА ГОРИСЛАВА КОСТРОМИРОВА
Когда Алексей поведал Костромирову и Гурьевой свое сегодняшнее приключение и подробно живописал «явление» Анчипки, те были заметно ошарашены. Танька, однако, посматривала на Рузанова с едва скрываемым недоверием, видимо, раздумывая про себя, не отнести ли его рассказ к игре ума и фантазии и не розыгрыш ли это.
Игоревич, напротив, не выразил ни малейшего сомнения в словах своего друга, и вскочив из-за стола, возбужденно заметался по комнате, меряя ее шагами из угла в угол.
– Феерично! – произнес он, наконец остановившись и потирая руки. – Это в корне меняет дело! Так какого, ты говоришь, он был размера?
– От головы до хвоста – метра четыре с половиной, не меньше, – отвечал Рузанов.
– Да, крупный экземпляр. У нас таких, наверное, лет двести не вылавливали…
– Это вы, ребята, о чем? – поинтересовалась Гурьева, переводя удивленный взгляд с Алексея на Костромирова.
– А ну-ка, сможешь мне нарисовать своего Анчипку? – спросил Горислав, игнорируя недоумение Татьяны. – Вот, возьми бумагу и карандаш. Ты ж вроде неплохо рисовал.
– Попробую, – нерешительно сказал Алексей и принялся наносить на бумагу какие-то штрихи. – Только не нависай надо мной, а то ничего не получится.
– Ладно, ладно. Не мешаю. Твори, – сказал Костромиров и отошел в сторонку. Но уже через пару минут нетерпеливо вернулся к столу: – Ну что? Готово?
– Сейчас, не гони! – отозвался Рузанов. – А пасть как, открытой или нет рисовать?
– Что? Да, как хочешь. Или – нет! Нарисуй и так и эдак. В общем, как видел, так и рисуй.
Получив готовый рисунок, Игоревич довольно продолжительное время молча его рассматривал, постукивая костяшками пальцев по дубовой столешнице и бормоча себе под нос что-то не вполне понятное: «Голова… голова великовата… со страху, должно быть… ага, жаберные крышки… плавник – смещен, правильно… зубы…», потом вдруг весело рассмеялся и бросил листок Таньке:
