— Итак… Это же был не сон? — Джулиан немного растерянно поглядел на нас. Впрочем, растерянность пропала, как только он нацепил свои очки.
— Во всяком случае, не обычный сон, — подтвердил я. — Источник… И что за чудеса? Про что она говорила? Как будто нам чудес мало.
— И вы доверяете этой… Бладивед? — прищурился Локрин. — Вдруг это всё — какая-то ловушка? Вдруг это новый образ Керауна, и он просто заманивает нас поглубже в чащу?
— А плевать. — Джулиан встал и встряхнул головой. — Мы и так в чаще. А теперь мы, по крайней мере, точно знаем, что нам делать.
I.
К концу второго дня наших странствий в прошлом я был уставшим и злым. Ещё, конечно же, голодным, но здесь утешало то, что я единственный из всех не брезговал питаться сырым мясом, а вот остальным приходилось туго — перебивались ягодами, да один раз на яблоню набрели. Что до Родерика, то чем обедал этот малый, мне разглядеть не удалось — он вообще двигался необычно, так что мне, не смотря на мои слух и нюх, не всегда удавалось его засечь. На нас он если и косился, то только в той мере, в какой позволяло наложенное заклинание.
Но всё же я в первую очередь был злым. Больше голода, больше усталости (Родерик предпочитал идти почти всё светлое время суток, и нам приходилось мириться с его темпом) доканывала необходимость молчания. Даже тогда, когда я не мог говорить, было лучше, чем сейчас — когда я мог, но говорить было нельзя. Ребята постоянно переговаривались о чём-то, мне же приходилось коситься: не заметил ли Родерик? Не слишком ли близко он идёт? Конечно, скорее всего, он ничего бы не услышал, но вдруг, да ещё и эти его постоянные косые взгляды на нас… Короче, я предпочитал перестраховаться и говорить только в крайнем случае. Но как же это было утомительно!..
К концу второго дня я был совершенно не в себе, проклиная и Родерика, и себя в ту минуту, когда решил идти на его запах. Конечно, я понимал, что без провожатого мы бы проплутали по лесу значительно дольше, но я ничего не мог с собой поделать — злость так и рвалась наружу. Хвост недобро бил по земле, шерсть на затылке топорщилась, и на мир я смотрел исподлобья. Ребята моё настроение, конечно же, заметили, но они тоже предпочитали не обращаться ко мне без веской причины. И ещё неизвестно, что здесь было убедительнее: угроза того, что Родерик услышит или увидит что-то лишнее — или мой хмурый вид.
В конце концов, Рик не выдержал. С опаской покосившись на Родерика, неутомимо вышагивавшего впереди, он вполголоса произнёс:
