– А ежели тебя твои болячки так одолели, так войди в храм, целителю Пантелеймону помолись, попроси о здравии… – шамкая, увещевала бабка, на что бомж что-то неразборчиво бубнил, но с места не двигался. Перстень вдруг снова ожил, и Никита решил, что он дает сигнал к возвращению в покои… Как быстро человек придумывает обычное назначение для необычного. Но уж чем-чем, а таймером перстень не был…
Наконец, настала пора прощаться. Патриарх благословил ребят и строго-настрого наказал не самовольничать.
– Ну, с Богом, дети мои!
Ребята уже стали отходить от церкви, как вдруг Данила нахмурился и обернулся. А потом, скользнув взглядом по скрючившемуся бомжу, вдруг взмахнул рукой, останавливая проезжавшую машину. Все трое быстро сели внутрь, и старенькая лада лихо рванула. Краем глаза Никита только успел заметить, как нищий резко вскинул голову в их сторону… Под капюшоном остро блеснул напряженный взгляд.
Серафим долго смотрел им вслед. Глаза Патриарха были неподвижными, только внутренний свет наполнял их какой-то немыслимой силою. Старец думал… Перед его взором пролетали картины вероятного будущего этой троицы. Боже мой! Сколько же их, возможностей! Практически всё в этом мире зависит от каждого шага этих молодых и таких наивных ребят. Сколько дорог! Какую выбрать? Какая из них правильная? Как понять? Господи, дай сил, укрепи, помоги, направь…
Губы ещё шептали слова молитвы, а острый, как бритва, ум полководца уже принял решение. Серафим подошёл к столу и нажал кнопку интеркома:
– Братьев Николая и Василия ко мне. Срочно. И распечатки с камер слежения за последние два часа.
Тихий стук. Скрип двери. Вот они, братья – коренастые, плечистые. Живые, чуть насмешливые глаза, спокойная улыбка. Братья не только по духу, но и по плоти. Одному сорок пять, другому на год меньше – погодки. Оба служили в спецназе ГРУ, оба уволились в один день, и оба одновременно приняли монашеский постриг, во всём подражая Серафиму, во всём следуя по его пути. Владыка очень любил этих, отнюдь не смиренных духом, и таких непокорных братьев. Любил, как детей, балуя и наказывая, но всегда прощая. И они отвечали Патриарху глубокой любовью и беззаветной преданностью. Иноки не все одинаковые…
Вслед за братьями в кабинет проскользнула монашка, принеся стопку только что отпечатанных фотографий.
– Слушайте меня, дети мои. Слушайте и запоминайте. Нет ничего важнее того, что я вам поручаю сегодня и о чём прошу. Именно прошу, а не приказываю. Поскольку не вижу, каким будет ваш путь и итог. Не знаю даже, сумеете ли вернуться. Но очень надеюсь…