— Но, но... — прогудел он. — Чего это она, комиссар?
— Молтши! — небрежно бросила француженка. — дуратшество!
Комиссар осторожно остановил ее:
— А чем вы занимались в Париже? Гм... до, так сказать… замужества?
— О, не тем, о чем вы подумали. Я французская дворянка изрода д'Арвье ла Гар, — с нагловатой улыбкой прощебетала молодая женщина, — я же говорила, вы прелестно произносите по-французски. Очаровательно. Вы из тех? Вы из дворян? Мы в Великую революцию тоже имели комиссаров из аристократов. Где-то я читала в романе.
И она нежно прищурила глаза и улыбалась обворожительно. Но комиссар холодно задавал вопросы и требовал точных ответов.
— О, я имела талант! Мои благородные родители нуждались во всем, а надо было поддерживать престиж. Они видели мою красоту — не правда ли, я хорошенькая — и имели план, чтобы иметь много денег. О, мои родители не жалели моих чувств. Но, к счастью, во мне вылупился цыпленок, именуемый талант, и я сделалась балериной. Я танцевала, мое амплуа шансонье. О, я пользовалась поклонением и имела красивые подарки. Но мои родители, такие эгоисты, требовали: «Еще! Еще!» А вы знаете, сколько требуется балерине платьев, чулок, дорогого белья. О! Мой комиссар, не сладка жизнь молоденькой девушки. Я танцевала и плакала.
Она нежно положила руку на руку комиссара и сделала вид, что не заметила, когда он вежливо, но решительно убрал ее и спросил:
— А теперь расскажите, как вы попали в Бухару? И зачем?
— О, я не делала политики. Я была женой эмира, настоящей женой. — И она глазами показала на девочку-куколку, которая ручонками на ощупь проверяла, всамделишные ли усы у доброго дяди, у которого она восседала на коленях. — Моника, не шали! Мою дочь зовут по-местному Моника-ой... Увы, я не принесла моему эмиру сына и наследника, а азиаты ценят по-настоящему таких женщин, которые рожают им сыновей. И мое положение никогда не поднималось выше второй жены. Только второй!
— Кто вас привез в Бухару?
— Меня?
— Именно... Кто он? Имя? Фамилия?
— О, не сердитесь на меня, мой комиссар. Я не могу удовлетворить ваше любопытство. Меня, бедную девочку,— о, я тогда была совсем девочкой, немного постарше ее...— и она показала глазами на куколку-дочку,— меня, да, да, купил один азиатский коммерсант. Он приехал из России, из Туркестана. Я не помню, как его звали. Совсем забыла. Я не хотела помнить его. Он сделал мне много зла. Оскорбительно для чести француженки быть рабыней. Я его проклинаю.
