— Бисмилля и рахмани рахим! Во имя бога милостивого, милосердного! Приступим!
Тяжелые синие веки эмира приподнялись, и темные глаза задержались на лице машкоба — водоноса, шагнувшего не без робости к трону. Машкоб, как и полагается ничтожному разносчику воды, молчал.
— Имя! — заорал Главный с Посохом. — Имя говори, сын разводки!
Водонос с трудом выдавил из груди свое имя. Медленно и важно занес Сеид Алимхан его в пергаментный список и, облегченно вздохнув, словно выполнив непомерно трудную работу, откинулся на спинку трона.
— Плати грош и восславь творца! — зычным голосом провозгласил Главный с Посохом. Он буквально выхватил из руки водоноса монетку, подтолкнул его к берегу хауза и объявил:
— Следующий!
К трону шагнул нищий с тыквенной бутылью...
Сеид Алимхан записал калямом и его имя. Главный с Посохом бросил в мошну полгроша.
Подошел следующий из длинной вереницы людей, стоявших в очереди.
Эмир неторопливо заносил имена жаждущих в список и временами поглядывал по сторонам. Скука одолевала его. Предстояло сидеть и писать до заката солнца. Такой искус эмир сам наложил на себя.
Как бывало в Бухарском Арке он сиживал на троне по семь-восемь часов, занимаясь государственными делами, так теперь он часами не вставал с места. Приходилось терпеть. Толпа не редела. Мало ли бездельников и любопытных шляется в окрестностях. Уже много лет Сеид Алимхан за неимением других занятий раздает, во имя бога, воду. И люди не переставали удивляться, для чего это делается.
Взгляд эмира, медленно бродивший по лицам и лохмотьям столь привычной и надоевшей толпы, вдруг остановился на индусе в малиновой чалме, одиноко стоявшем на самом берегу хауза.
Индус, прислонившись плечом к черной потрескавшейся коре карагача, ковырял в зубах соломинкой. Он разительно выделялся среди серых рубищ. Длинный, ниже колен, розово-кремовый сюртук дорогой китайской чесучи, массивная часовая цепочка из червонного золота, длинные, узкие в дудочку белого полотна брюки, изящные бенаресские туфли с чуть загнутыми носками и даже малиновый, свободно намотанный на голове тюрбан,— все служило вывеской — перед вам, и состоятельный торговец, представитель англо-индийских коммерческих кругов: бомбейское полотно, калькуттские граммофоны, делийские медикаменты, английская шерсть, золингенская сталь, сигареты «файн», лучшее бренди, сгущенное молоко, голландское какао, фотооткрытки — парижский жанр «только для мужчин», платья из Парижа. Все «экстра», все по сходным ценам.
