Час езды от Ньюарка до Сэддл-Вэлли прошел в молчании: таксист понял настроение пассажира, который без конца курил и даже не ответил на традиционный вопрос, как прошел полет.
Взгляд Таннера уперся в указатель, выхваченный из темноты светом автомобильных фар:
Сэддл-Вэлли Инкорпорейтед 1862 Добро пожаловать!
Надпись промелькнула, оставив в мозгу саднящее: «Кусок кожи». Невероятно!
Через десять минут такси остановилось перед его домом. Он вышел и рассеянно протянул водителю деньги.
— Спасибо, мистер Таннер, — сказал тот.
— Что? Что вы сказали?! — стряхивая оцепенение, встревоженно произнес Таннер.
— Я сказал: «Спасибо, мистер Таннер».
Таннер рванулся вперед и, схватившись за ручку передней дверцы, резко дернул ее на себя.
— Откуда тебе известно мое имя? Отвечай быстро, откуда ты знаешь мое имя? — На лбу его выступили капли пота, глаза дико сверкали.
«Ненормальный», — решил таксист и незаметно нашарил левой рукой тонкую свинцовую трубку, которая всегда лежала у него под сиденьем.
— Послушай, Мак, — миролюбиво сказал он, зажав покрепче трубку, — если ты не хочешь, чтобы люди знали твой имя, убери табличку со своих ворот.
Таннер попятился и оглянулся. На лужайке перед домом стоял металлический столб, с поперечины которого на цепи свисала лампа. Над ней в отблесках света была хорошо видна табличка:
Джон и Элис Таннер, Орчед-Драйв, 22.
Он тысячу раз смотрел и на эту лампу, и на надпись на столбе: «Джон и Элис Таннер, Орчед-Драйв, 22». Однако сейчас ему казалось, что он видит ее впервые.
— Прости, парень. Я немного устал сегодня. Плохо переношу самолет.
Поднимая стекло, водитель едко заметил:
— Значит, вам нужно ездить поездом, мистер. Или ходить пешком!
Такси с ревом рванулось с места, а Таннер повернулся к своему дому. Дверь отворилась. Навстречу ему, радостно лая, выскочила собака. На пороге, в полосе света, стояла Элис и улыбалась.
* * *
Вторник, половина четвертого утра по калифорнийскому времени
Белый французский телефон с приглушенным звонком прозвонил уже раз пять. Сквозь сон Лейла подумала, что глупо было ставить его на стороне Берни: такой звонок никогда не будил его.
Она толкнула мужа локтем.
— Дорогой... Берни! Берни! Телефон...
— Что? — Остерман смущенно протер глаза. — Телефон? О опять этот чертов телефон! Его совсем не слышно... Он протянул руку и нащупал в темноте аппарат.
— Да? Международный?.. Да... Да, это Бернард Остерман. — Он прикрыл рукой трубку, сел в кровати и повернулся к жене: — Который час?
