Перешеевъ суетился около стола, разставлялъ бутылки, вынималъ изъ корзинки свертки съ закусками. Кусокъ сыру, копченыя языкъ и копченую корюшку положилъ онъ на поданныя Соней три тарелки, но остальное ему пришлось положить на столъ въ бумажкахъ. Соня, конфузясь, заявила:
— Извините. У насъ тарелокъ больше нѣтъ. Всего три тарелки.
— Куда-же вы ихъ дѣвали, черти полосатые? — спросилъ Швырковъ. — Прошлый разъ я пріѣзжалъ такъ было больше. Даже я самъ посѣялъ у васъ здѣсь двѣ свои тарелки. Вотъ эта фарфоровая тарелка моя.
— У насъ дѣйствительно было семь тарелокъ, — отвѣчала Соня:- Но вотъ тутъ какъ-то тятенька…
— Что тятенька? — закричалъ на нее Феклистъ. — Сама разбила, да на тятеньку воротишь.
— Конечно-же, когда вы во второй Спасъ были выпивши, то разбили ихъ.
— Молчи, хромоногая! Туда-же на тятеньку.
Швырковъ въ это время курилъ папиросу.
— Милліонеръ! — обратился онъ къ Перешееву. — Напомни мнѣ, чтобъ я имъ привезъ металлическихъ эмалированныхъ тарелокъ. Эти ужъ тятенька не разобьетъ.
— Да ужь и то давно пора, — заговорила Клавдія, выходя изъ своей комнаты. — А то ѣздить ѣздите къ намъ и кушаете здѣсь, и пьете, а нѣтъ того, чтобы посудки предоставить намъ.
— Ба! Королева! — всплеснулъ руками Швырковъ при видѣ Клавдіи. — Скажите на милость, какая она франтиха! Городской модницѣ не уступитъ. Фу ты, ну ты!
Клавдія была въ черной люстриновой юбкѣ и пунсовой канаусовой кофточкѣ, перетянутой на таліи серебрянымъ кавказскимъ поясомъ.
И Швырковъ протянулъ къ ней руки. Клавдія отмахнулась отъ него и попятилась.
— Только ужъ пожалуйста платье виномъ не обливать! — сказала она. — Держите себя въ аккуратѣ.
— Обольемъ, такъ и новое купимъ и подаримъ.
— Ну, насчетъ подарковъ-то вы не очень тароваты, — шепнула она ему. — Закусками и виномъ закормить и запоить рады, а что до подарковъ, то кромѣ вотъ этого тоненькаго браслета, я ничего отъ васъ не видала.
— А ты знаешь, умница, пѣсню: «мнѣ не дорогъ твой подарокъ, дорога твоя любовь?»
Клавдія посмотрѣла по сторонамъ, увидала, что отца въ избѣ нѣтъ, и отвѣчала:
— Да съ чего вы взяли, что мнѣ дорога ваша любовь? Вотъ еще что выдумали! Это вамъ должно быть дорога моя любовь.
— Королевѣ почетъ и мѣсто… Садитесь на лавочку посрединѣ, - указалъ ей на лавку Швырковъ. — Чѣмъ просить прикажете?
— Нѣтъ, ужъ сѣсть я не сяду. Я знаю ваши замашки. Вы сейчасъ облапливать, а я терпѣть этого не могу. А такъ на ходу бутербродъ съ икрой, пожалуй, съѣмъ.
— Милліонеръ! Бутербродъ съ икрой барышнѣ. А что выпить, мамзель?
