Проживъ у нихъ мѣсяцъ, Михайло ежеминутно убѣждался, какія глубокія связи существуютъ между ними, хотя, повидимому, между ними мало общаго. Ѳомичъ — вѣчно спокойный, безъ задатковъ какой бы то ни было тоски и немного толстый; Надежда Николаевна — блѣдная, безпокойная и разбитая. Но, вѣроятно, это-то противорѣчіе и связало ихъ; можетъ быть, Надежда Николаевна согрѣлась душевно подлѣ здоровой натуры Ѳомича, который невольно умиротворялъ ея изстрадавшееся сердце: можетъ быть, также, чувство жизни возвратилось къ ней, когда она очутилась подлѣ этой работящей силы, простой, но широкой… Когда они возвратились въ родной городъ Ѳомича, имъ на первыхъ порахъ пришлось очень туго. Ѳомича отказывались принятъ въ мастерскія и заводы города, и куда онъ ни приходилъ, его отовсюду выпроваживали. Тогда Надежда Николаевна стала давать уроки, и этимъ они кормились нѣкоторое время.
Но кто приводило въ растройство Ѳомича, онъ такъ берегъ свою Надю, что желалъ снять съ ея плечъ всякую работу. Видѣлъ онъ также, что всякая работа, кромѣ физической, убійственна для нея. Съ нечеловѣческими усиліями онъ доставалъ работу. Скоро, однако, удалось ему устроиться: его взяли постояннымъ слесаремъ въ одинъ огромный домъ, гдѣ онъ долженъ былъ слѣдить за водопроводами, ремонтировать всю механическую и слесарную часть зданія, а потомъ, какъ извѣстный половинѣ города, онъ сталъ получать много заказовъ, такъ что потребовался даже помощникъ. Ѳомичъ опять повеселѣлъ. Прислугу Надежда Николаевна отказалась держать, не желая сидѣть сложа руки; она готовила обѣдъ, чай, мыла бѣлье, убирала съ изысканною чистотой комнаты, чистила инструменты. По вечерамъ они читали по очереди. Это шло изо дня въ день и имъ не было скучно, да едва-ли оставалось время скучать, когда каждый праздно проведенный день могъ отозваться на нихъ ощутительною нуждой.
«Колотятся же все-таки, бѣдняги, не богато», — подумалъ Михайло, ближе познакомившись съ своими друзьями.
Окруженный такою, совершенно новою для него атмосферой, Михайло самъ чувствовалъ, какъ вся его жизнь перевернулась.
Ремесло онъ усваивалъ быстро, доставляя Ѳомичу ежедневное удовольствіе своею ловкостью и трудолюбіемъ. Но эти успѣхи только въ первое время занимали Михайлу, а дальше онъ сталъ уже мучиться совсѣмъ другими вещами. Онъ былъ теперь въ вѣчно напряженномъ состояніи, слѣдилъ за каждымъ своимъ движеніемъ, подмѣчая также каждый шагъ своихъ друзей. Въ противность прежнему, онъ такъ низко упалъ въ своемъ мнѣніи, что вѣсь огромный запасъ презрѣнія и недовольства обрушилъ на одного себя. Онъ копался въ себѣ и безпощадно унижалъ себя. Это, впрочемъ, принесло ему косвенную пользу: онъ привыкъ отдавать себѣ отчетъ во всемъ, что происходило у него внутри, въ каждой своей мысли. Но это же и несказанно мучило его. Ѳомичъ не понималъ состоянія ученика.
