— Ты что, Миша, какъ будто нездоровъ все?… Видъ у тебя какой-то больной, — нѣсколько разъ спрашивалъ Ѳомичъ. Надежда Николаевна также спрашивала тревожно. Михайло видѣлъ, что его любили и уважали, но отъ этого, кажется, онъ еще больше мучился.
При вечернихъ чтеніяхъ онъ присутствовалъ, многое понималъ, увѣренный, что не понимаетъ; многое дѣйствительно не понималъ, но во всякомъ случаѣ сидѣлъ все время, какъ на иголкахъ, пожираемый самобичеваніемъ. «Вотъ Ѳомичъ все понимаетъ, а я нѣтъ… Оселъ!» Оставаясь одинъ на одинъ съ собой, онъ готовъ былъ прибить себя, если бы это было возможно, — такъ тяжело ему было.
Но такіе припадки самоуниженія не могли долго продолжаться въ Михайлѣ, одаренномъ отъ природы силой рости и подниматься. Однажды ночью, оставшись одинъ въ мастерской, онъ вдругъ сообразилъ, что вѣдь онъ также можетъ учиться. Вѣдь Ѳомичъ… откуда же онъ взяль? Пораженный такою простою мыслью, онъ отъ радости вскочилъ съ постели, не зная еще самъ, зачѣмъ это сдѣлалъ. На станкѣ лежала книжка — «Руководство къ слесарному, кузнечному, плавильному, лудильному (шелъ еще длинный перечень) производствамъ — тощая, дрянная, барышническая книженка. Михайло взялъ ее въ руки со страхомъ, боясь убѣдиться, что онъ забылъ всѣ буквы, У него потемнѣло въ глазахъ, и рука, державшая книженку, сильно дрожала. Но, овладѣвъ собой, онъ разглядѣлъ и вспомнилъ одну букву и страшно обрадовался. Посмотрѣлъ дальше — еще одна буква объявилась. Михайло присѣлъ на кровать и просидѣлъ до разсвѣта. Въ слѣдующія ночи онъ уже правильно занимался. Сначала онъ читалъ одну строку полчаса, но затѣмъ дѣло пошло скорѣе. И писать его когда-то, передъ воинскою повинностью, учили въ деревнѣ, но здѣсь ему пришлось испытать сильное огорченіе. Онъ однажды поднялъ на полу клочекъ бумаги, исписанный широкими и круглыми буквами, изъ которыхъ каждая походила на Ѳомича. Михайло принялся разбирать, но ничего не вспомнилъ, за исключеніемъ одной буквы — „мыслете“. Почему именно мыслете, а не другая какая буква врѣзалась въ его памяти — неизвѣстно. Михайло, по крайней мѣрѣ, нехотя эту-то букву нарисовалъ, рисунокъ вышелъ похожимъ на распростертую пятерню, но это все равно. Написавъ ее, Михайло съ отчаянными усиліями принялся узнавать другія буквы, сравнивая прописныя съ печатными. Послѣ нѣсколькихъ приступовъ, что заняло нѣсколько ночей, онъ одолѣлъ и этотъ клочекъ бумаги. Съ этой минуты онъ каждый вечеръ упражнялся.
