Бываютъ же такіе несчастливцы! Всѣ какъ будто наперерывъ обижаютъ такого человѣка, пользуясь его неумѣлостью платить око за око, и всѣ считаютъ его виноватымъ. Что ни случится, вспоминаютъ, прежде всего, этого человѣка. «Онъ! Кому же больше? Безпремѣнно его рукъ дѣло!» — говорятъ, прячась за спину одного козла отпущенія. Отъ этого въ обществѣ развивается фальшь, сливаніе всѣхъ своихъ язвъ на одного жалкаго и ничтожнѣйшаго своего члена, котораго и выпираютъ отовсюду.
Такъ случилось и съ Луковымъ. Прежде всего, жена его совсѣмъ-таки выперла изъ дому. Кое-какой домишко былъ же у него заведенъ, но она оттерла его отъ всего. А чуть онъ возмущался, она грозила жалобой въ судъ. Деревня также его выперла при дѣлежѣ общественнаго достоянія — луговъ, пашни, вина. Василью Лукову выпадалъ на долю какой-нибудь обглоданный кусокъ, который ему не давали, а бросали, какъ бросаютъ дворнягѣ кость. Между тѣмъ, не проходило недѣли, чтобы на него не взваливали какого-нибудь тяжкаго обвиненія: укралъ лошадь, увезъ сѣно изъ поля, грозилъ подпалить деревню. Всѣ предполагали въ немъ неизсякаемый источникъ злобы.
Выпертый, такимъ образомъ, изъ семьи и изъ деревни, Луковъ очутился даже не на улицѣ, а прямо въ полѣ. Поэтому онъ счелъ нужнымъ убраться совсѣмъ изъ Ямы, гдѣ ему не оказалось мѣста. Однажды, вытащивъ у жены изъ сундука кое-какое имущество, онъ заложилъ его въ кабакъ и съ полученными отъ этой операціи деньгами отправился искать счастья.
Въ городѣ ему посчастливилось. Это вышло случайно. Такимъ людямъ въ смутное, безпорядочное время достается подачка очень часто. Когда всѣ хапаютъ, и такому что-нибудь удается зацѣпить, именно потому, что процессъ жизни выходитъ изъ границъ логики. Самый послѣдній паршивецъ въ такія времена можетъ выглядѣть орломъ. Съ Луковымъ это и произошло въ городѣ. Лишенный отъ природы способности разбирать, что слѣдуетъ и чего не слѣдуетъ, онъ быстро разжился, конечно, сравнительно съ прежнимъ. Природное его ничтожество оказалось его великимъ счастіемъ. Скототорговецъ одинъ взялъ его затѣмъ сперва, чтобы онъ утаивалъ отъ полиціи пригоняемый чумный скотъ, а потомъ сдѣлалъ его надсмотрщикомъ надъ скотнымъ дворомъ, гдѣ и засталъ его Михайло. Самъ Луковъ, себѣ предоставленный, былъ никуда негоденъ, а употребляемый другими, вышелъ хорошъ.
Михайло сталъ похаживать къ нему, уже не скрывая своего удивленія къ такому чудесному обогащенію; ему завидно было.
— Поправился ты ничего, — сказалъ однажды Михайло, когда сидѣлъ у Лукова, угощавшаго его пивомъ.
