— При скотѣ состоишь? — только и могъ вымолвить на первыхъ порахъ Михайло.
— Надзирателемъ у гуртовщиковъ! — важно возразилъ Луковъ.
Михайло кое-какъ пролепеталъ о паспортѣ. Оказалось, что паспортъ давно пришелъ и лежалъ безъ всякаго употребленія у Лукова въ домѣ, отведенномъ ему хозяевами, туда онъ и повелъ Михайлу. Михайло взялъ паспортъ, письмо и пошелъ прочь, забывъ проститься съ великолѣпнымъ землякомъ. Онъ былъ смущенъ, а брошенный взглядъ на свои лохмотья вызвалъ въ немъ такую досаду, что ему и свѣтъ сдѣлался не милъ.
— Ты что же бѣжишь? Заходи, какъ случится… тоже вѣдь землякъ, — сказалъ ему въ догонку Луковъ.
— Зайду, — пробурчалъ Михайло.
— На разживу пришелъ?
— Н-да, — нехотя отвѣтилъ Михайло.
— Напалъ на мѣсто?
Михайло отъ этого вопроса готовъ былъ сгорѣть со стыда, но отвѣтилъ правду.
— Забѣгай провѣдать! — еще разъ закричалъ Луковъ въ догонку Михайлѣ, который почти бѣжалъ, чтобы скрыть свои лохмотья отъ взоровъ земляка.
Внутри его поднялось какое-то рычанье. Видъ Лукова напомнилъ ему его нищенство и неумѣнье на что-нибудь напасть. Онъ даже думалъ: вотъ даже Васька успѣлъ достигнуть, а я еще не достигъ. Потомъ на нѣкоторое время занявъ себя, онъ сталъ припоминать видѣнное явленіе и представлялъ себѣ до мельчайшихъ подробностей наружность и сдова настоящаго и жизнь прошедшаго Васьки, какимъ онъ былъ въ Ямѣ. Очевидно, Васька теперешній живетъ сыто, въ довольствѣ и уваженіи. Тогда въ Ямѣ онъ былъ худой, а нынче вонъ какъ поправился. Въ Ямѣ у него была противная привычка быстро моргать глазами, а нынче онъ смотритъ прямо. Видно, его больше уже не колотятъ. Лукова въ деревнѣ не то что колотили, а обижали. Разъ его обобралъ кабатчикъ дочиста, до штановъ включительно, да его же обвинилъ въ воровствѣ какой-то пустой вещи, вродѣ сѣделки или кнута, и когда Луковъ обратился съ жалобой въ волость, его же и отстегали тамъ. Стегали его по просьбѣ схода, стегали по настоянію мѣстнаго попа и стегали изъ-за жены. Кто только попроситъ его отстегать, его и отстегаютъ. Ничего преступнаго онъ не дѣлалъ, а всѣ какъ будто сговорились его наказывать. Батюшка потребовалъ наказать его за то, что будто онъ, Луковъ, при его проходѣ дерзко заржалъ. Несмотря на видимую натяжку въ этомъ обвиненіи, Лукова наеазали. Сходъ наказалъ его въ другой разъ за «неуваженіе», хотя другіе на чемъ свѣть ругали всю деревню, и никому въ голову не приходило наказывать ихъ. Что касается жены, то уже никто, по настоящему, не долженъ бы слушать ее, потому что, жалуясь на буйство мужа, она нисколько не уступала ему въ дракахъ, которыя завязывались между ними. Разъ послѣ такого семейнаго несчастья Василій пришелъ въ волостной судъ жаловаться на жену, которая положительно проломила ему голову скалкой, но судъ почему-то послушалъ не его, а явившуюся къ допросу жену, и постегалъ его.
