Ему нечего было бояться людей.
Так думали Астафьев и Кочкарев.
Астафьев добавил еще, что Павлуша позаботился о нем и оставил в канцелярии адрес Кочкарева, а то они с Кузовиным не знали бы, куда деться.
Кочкарев тотчас распорядился отвести гостям верхние горницы.
Долго приятели обсуждали свое положение.
Лично на Астафьеве не лежало никакого обвинения, все его тревоги сосредоточивались на сыне.
Иное дело были Кузовин и Кочкарев. Им угрожала непосредственная опасность.
Кузовин разрешил вопрос очень просто. Он прямо и торжественно, как надлежит боярину, поедет к самой императрице и, кроме нее, никого знать не хочет. А там, что судил Бог.
Кочкарев не знал, на что решиться, но, поборов свою гордость, склонялся к тому, чтобы ехать к самому герцогу.
Бирон в то время жил в Летнем дворце, хотя ему принадлежал и дворец у Аничкова моста на набережной Фонтанки.
На том месте, где в Летнем саду на набережной Невы при Екатерине I была воздвигнута, по случаю бракосочетания княжны Анны Петровны с герцогом Голштинским для торжеств большая деревянная галерея и зала с четырьмя комнатами по сторонам, императрица приказала, разрушив эту галерею, устроить дворец.
Дворец был одноэтажный, но очень обширный, с массой хозяйственных пристроек для жилья слуг, манежем и конюшнями.
Здесь и жил Бирон со своим семейством, состоявшим из жены Бенигны-Готлиб, урожденной Тритта фон-Трейден, и трех детей: шестнадцатилетнего Петра, двенадцатилетней Гедвиги, хилой, болезненной девочки и притом горбатой, и десятилетнего Карла, особенно любимого императрицей.
Императрица уже переехала сюда из Петергофа, временно, до переезда в Зимний дворец. Любимое местопребывание Бирона был манеж, так что даже императрица старалась развить в себе интерес к лошадям в угоду своему фавориту и под его руководством училась ездить верхом.
Здесь очень часто Бирон давал аудиенции, выслушивал важнейшие доклады, причем неизвестно, что в эти минуты его занимало, любимые им лошади или Россия.
Австрийский посланник, граф Остейн, выразился о нем так: «Когда герцог говорит с лошадьми или о лошадях, он говорит, как человек, когда же он говорит о людях, он говорит, как лошадь».
Добиться у него аудиенции было очень трудно.
Немало трудов и денег потратил Кочкарев, пока ему удалось через шталмейстера герцога, заведующего герцогскими конюшнями, получить эту аудиенцию.
Заведующий конюшнями, немец из курляндских дворян, Фридрих Петерсон, он же один из адъютантов Бирона, за приличную мзду улучил минутку доложить его светлости, что приехавший из провинции русский знатный дворянин хочет явиться к нему, чтобы выразить чувства своей преданности его светлости.
