Тайна поповского сына - Федор Ефимович Зарин-Несвицкий

Солнце нестерпимо жгло, хотя был уже август месяц.

Блестящая поверхность реки слепила глаза. На ее широкой равнине не было видно ни баржи, ни лодки.

Словно все движение остановилось в этот томительный, знойный час на могучей Волге.

Казалось даже, что самое течение ее было замедленно. Только в прозрачном воздухе легко и свободно носились чайки, то задевая крылом гладкую поверхность реки, то взлетая к небу.

На высоком бугре под кустами, откидывающими скудную тень, лежал молодой человек лет двадцати двух. Ворот его ситцевой рубахи был расстегнут, широкополая шляпенка валялась рядом.

Подложив под голову руки, молодой человек, лежа на спине, задумчиво смотрел в мглистое, знойное небо.

Это был человек хрупкого, болезненного сложения. Выражение его кротких, больших голубых глаз было мечтательно. На широкий лоб падали влажные, мягкие кудри светло-русых волос.

Узкие плечи и впалая грудь не показывали крепкого здоровья. Лицо его с легкими, светлыми усиками было бело и бледно.

Высоко над его головой летали птицы, и, Бог весть, какие мечты волновали молодого человека, когда он следил за их свободным полетом.

Шум весел вывел его из задумчивости.

Он повернулся, взглянул вниз и увидел лодочку. В лодочке с непокрытой головой сидел седой старик.

Он лениво работал веслами, низко опустив седую голову.

Несколько мгновений молодой человек присматривался и потом закричал:

— Де-ду-шка-а! Де-ду-шка-а!

Старик поднял голову и взглянул наверх. Очевидно, у старика были еще зоркие глаза. Он узнал молодого человека, приветливо кивнул головой и направил лодчонку к берегу.

Он довольно бодро поднялся по крутому берегу и, отирая со лба пот, подошел к молодому человеку. Это был сильный рослый старик с густыми, совершенно белыми волосами, с широкой бородой и нависшими, тоже белыми бровями. Маленькие глаза его еще не утратили своего блеска, поступь — своей твердости, и только слегка согнувшийся стан говорил о тяжести лет, легших на могучие плечи.

— Здравствуй, Сеня, — слегка шамкая, но громко проговорил он, опускаясь рядом с молодым человеком.

— Здравствуй, дедушка.

— Благодать Божья, — вздохнул старик, — парит-то как… Хорошо!

Он с наслаждением вытянулся на земле под тощей тенью кустов.

— Тяжко грести, — продолжал старик. — Эх, прежде бывало, как таким-то был, как ты, устали не знал… Да-а…

— А давно это было, дедушка? — лениво спросил молодой человек, как повторяют машинально не раз сказанную фразу.

— А вот посчитай, ты ведь горазд на это… Сколько годов-от прошло… Да-а. Был жив еще атаман Степан Тимофеевич. Э-эх!