Дрожащими руками Сеня бережно вынимал запутанную в солому птицу. Герцог с заметным любопытством следил за ним, но ни словом не прерывал его работы.
Положив осторожно на пол птицу, Сеня вынул аккуратно сложенные крылья, приладил их к ней, осмотрел ременные петли, камышовую пружину и, обратясь к герцогу, произнес:
— Я готов, ваша светлость!
И в его тоне не было слышно ни подобострастия, ни робости, обычно сопровождавших обращение к герцогу со стороны окружавших его.
В эти минуты для Сени было все равно, стоит ли перед ним могущественный герцог или сама императрица. Он весь был охвачен своим творчеством.
— Готов, ну что ж, начинай, — произнес герцог, отходя к императорской ложе. Его адъютант стоял за ним.
Неподвижные, как статуи, застыли лакеи около пустого ящика.
Один Эйлер суетился, то что-то шепча Сене, то трогая руками уже собранные и приспособленные крылья.
— Герр Эйлер, — в нетерпении позвал его герцог, — станьте здесь, вы можете давать нам объяснения.
Эйлер торопливо подбежал к герцогу и стал за ним. С сосредоточенным выражением лица Сеня взял в руки птицу и прошел в конец манежа.
На высоком барьере, отделяющем конюшни, он установил свою птицу.
Глубокая тишина царила в манеже. Сквозь верхние окна манежа пробивались яркие лучи зимнего солнца и косыми столбами, в которых золотилась песочная пыль, прорезали воздух.
И среди этой тишины раздался шум хлопающих крыльев, птица медленно поднялась с барьера и, плавно взмахивая крыльями, полетела, как живая, то ярко сверкая в косых лучах солнца, то слегка белея в сумраке манежа.
— Ваша светлость! — восторженно воскликнул Эйлер, всплескивая руками. — Я говорил!..
Но герцог властным движением руки остановил его. Словно ему казалось, что громкий голос может нарушить очаровательный полет волшебной птицы.
Он не отрывал от нее глаз. Два лакея следили за ней почти с суеверным ужасом. А птица все так же плавно, то слегка взлетая, то опускаясь, летела с легким шуршанием своих ажурных крыльев через весь манеж. Долетев почти до конца, она на мгновение остановилась, словно обдумывая дальнейший полет, и потом, облетев, она устремилась назад, пролетев так близко от герцога, что ему пахнуло ветром в лицо.
Не долетев до Сени нескольких шагов, она быстро и судорожно забила крыльями. Сеня успел подбежать к ней и принял ее на руки.
Герцог был поражен.
— Герр Эйлер, неужели он русский? — только и сумел произнести он.
А Сеня, торжествующий и бледный, нежно прижимал к сердцу свою птицу, как живое существо.
