Главной заботой Аги-Садыка было сохранение здоровья слонов. В этом он полагал все свое назначение. Все остальное он понимал очень туго. И когда Волынский объяснял ему то участие, которое слоны должны принять в предстоящих празднествах, он жаловался на то, что слонам холодно и им мало отпускается корму.
Этот разговор все больше и больше раздражал Волынского.
Но вот Василий Кириллович услышал гневный окрик кабинет-министра, дверь с силой распахнулась, и на пороге показалась высокая стройная фигура Артемия Петровича.
Ужас объял Тредиаковского при виде искаженного бешенством лица Волынского.
"Вот где моя гибель", — пронеслось в его голове, и он низко и униженно поклонился.
— А, это ты! — гневно закричал Волынский. — Тебя-то мне и надо, пасквилянт!
— Ваше превосходительство, — дрожащим голосом начал Тредиаковский. — Ваше превосходительство, пощадите. Я мирный ученый, я российский пиит, я всегда с достодолжным усердием исполнял приказы вашего превосходительства.
Не слушая его, Артемий Петрович угрожающе шагнул к нему.
— Ваше превосходительство, — дрожа от страха, продолжал Тредиаковский, — не обижайте меня. Находясь под высоким покровительством его светлости…
— А-а! — хриплым голосом закричал Волынский. — Ты находишься под высоким покровительством его светлости и потому думаешь, что можешь других в шуты рядить!
— Ваше превосходительство! — воскликнул в ужасе Тредиаковский, закрывая лицо руками.
— Так вот же тебе твое покровительство, — и с этими словами Волынский нанес тяжелый удар по лицу Василия Кирилловича, которое он закрывал руками.
Удар был настолько силен, что Тредиаковский пошатнулся.
Когда он пришел в себя, Волынского уже не было в комнате.
Над ним стоял Криницын. В правом ухе у Василия Кирилловича шумело, левый глаз затек. Он плохо понимал случившееся.
Но Криницын сразу напомнил ему о действительности. Он поставил его на ноги и приказал идти к полковнику архитектору Еропкину за указаниями.
Полковник Еропкин был тут же, на слоновом дворе. Перевязав кое-как платком глаз, держась рукой за правое ухо, Тредиаковский прошел к Еропкину.
Еропкин был занят над каким-то чертежом. Не поднимая от него головы, он коротко спросил:
— Пиит Тредиаковский?
— Да, — чуть слышно ответил Василий Кириллович.
— Ну, так вот, господин пиит, — тем же тоном продолжал Еропкин, — изволь написать на сих же днях курьезное приветствие по случаю свадьбы шута-квасника князя Голицына с Бужениновой. Сам знаешь как, дабы было и смехотворно, и соответственно… Понял?
