Въ этомъ тоже выражается патріотизмъ американцевъ. „Американская сцена должна изображать американскую жизнь, а не то, что волнуетъ остальной міръ; она должна быть не только патріотической, но и республиканской, демократической.
Во время представленія 4-го іюля часто приходилось убѣждаться, чутъ ли не съ опасностью жизни, до чего патріотичны американскія представленія.
Въ американскомъ театрѣ часто случались со мной слѣдующія инциденты.
Иногда во время представленія отъ скуки начнешь просматривать афиши. Вдругъ меня выводитъ изъ апатіи бѣшеный взрывъ восторга, публика аплодируетъ, кричитъ браво, весь театръ дрожитъ отъ восторженныхъ криковъ.
Смотрю на сцену. Что тамъ происходитъ?
Тамъ не замѣтно ничего особеннаго. Какой-то человѣкъ стоитъ посреди сцепы и произноситъ свой монологъ, длиною въ 1/2 мили. Крайне удивленный, я спрашиваю своего сосѣда о причинѣ такого необузданнаго восторга. „Да, да“… мой сосѣдъ аплодируетъ съ такимъ неистовствомъ, что почти не въ состояніи отвѣчать. „Да, да… Георгъ Вашингтонъ“, — съ трудомъ, наконецъ, выговариваетъ онъ. Оказывается, что актеръ среди монолога упомянулъ имя Георга Вашингтона.
И только. Этого болѣе, чѣмъ достаточно.
Услыхавъ имя Георга Вашингтона, вся публика мгновенно наэлектризовывается, поднимается шумъ какъ на котельной фабрикѣ, кричатъ, вопятъ, стучатъ по полу зонтиками и палками, бросаютъ бумажные шарики въ тѣхъ, кто не присоединяется къ общему бѣснованію, бросаютъ носовые платки и свистятъ, и все это только потому, что въ монологѣ актеръ упомянулъ имя Георга Вашинггона. Казалось, можно было бы слышать имя Георга Вашингтона и не терять при этомъ разсудка, но это можетъ казаться только до тѣхъ поръ, пока не узнаешь всей силы американскаго патріотизма. Даже искусство не можетъ отдѣлаться отъ его вліянія, и искусство заключается въ томъ, чтобы вплести имя Георга Вашингтона въ монологъ! И американцы исполняютъ свой человѣческій и гражданскій долгъ, аплодируя, услыхавъ его имя.
Въ американскомъ театрѣ нѣтъ художественности. Встрѣчаются недюжинные таланты, играютъ шекспировскія драмы — но искусства нѣтъ. Стоитъ только взойти въ американскій театръ, и сейчасъ же почувствуешь полное отсутствіе художественности.
Театръ не похожъ на храмъ искусства, на воспитательное учрежденіе; это просто ловко разукрашенный балаганчикъ, гдѣ мы видимъ обстановочное скоморошество и слышимъ ирландскія остроты. Каждое мгновеніе тебѣ мѣшаютъ. Сверху на голову зрителя сыплются папиросные окурки и орѣховая скорлупа; служители суетятся и кричатъ, предлагая питье и угощеніе; идетъ продажа и покупка, звенятъ деньгами, перешептываются и говорятъ во весь голосъ, сообщаютъ другъ другу о рыночныхъ цѣнахъ и объ урожаѣ пшеницы. Затѣмъ появляется человѣкъ, который раздаетъ репертуаръ на будущую недѣлю. Этотъ репертуаръ напечатанъ въ духѣ всего остального, въ немъ отражается предпринимательскій духъ, скоморошество; онъ необыкновенно похожъ на американскія банковыя свидѣтельства, въ немъ нѣтъ ничего художественнаго.
