„Сократъ, человѣкъ низкаго происхожденія, но довольно почтенный; исторія его жизни весьма обыкновенна; его внѣшность была до такой степени некрасива, что сдѣлала его мишенью для насмѣшекъ… Актеры копировали его на сценѣ, горшечники высѣкали его безобразную голову на своихъ каменныхъ кружкахъ. Онъ былъ хладнокровный малый и соединялъ юморъ съ полнѣйшимъ самообладаніемъ; отсюда происходитъ его пониманіе всякаго человѣка, съ которымъ ему приходилось сталкиваться и котораго онъ всегда поражалъ въ спорахъ, доставляющихъ ему безмѣрное наслажденіе“…
„Молодежь необыкновенно любитъ его и приглашаетъ его на свои пиршества, куда онъ идетъ ради бесѣдъ. Онъ можетъ также пить. У него самая крѣпкая голова въ Аѳинахъ, и онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, уходитъ съ пиршества, когда вся пьяная компанія лежитъ подъ столомъ, уходитъ для того, чтобы завязать новый діалогъ съ тѣмъ, кто еще трезвъ. Однимъ словомъ, онъ такой человѣкъ, которому нашъ деревенскій людъ далъ бы прозвище „стараго воробья“. Сократъ необыкновенно любилъ Аѳины; онъ ненавидѣлъ деревню, никогда добровольно не покидалъ городскихъ стѣнъ, зналъ старыя письма, умѣлъ цѣнить народъ и философовъ и находилъ, что въ Аѳинахъ рѣшительно все лучше, чѣмъ гдѣ бы то ни было. Въ манерахъ и въ разговорѣ онъ походилъ на квакера. Бесѣдуя особенно съ утонченными людьми, онъ любилъ брать обороты и образы для своей рѣчи изъ самыхъ низкихъ сферъ, начиная съ судовыхъ котелковъ и кончая самыми неудобо-называемыми предметами хозяйства. Его мудрость напоминаетъ мудрость Франклина. Такъ, онъ однажды доказалъ человѣку, который не рѣшался итти пѣшкомъ въ Олимпію, потому что этотъ путь казался ему слишкомъ длиненъ, что онъ пройдетъ совершенно столько же у себя дома.
„Добродушный старый дядюшка со своими большими ушами, и неутомимый говорунъ…
"Онъ очень бѣденъ, но закаленъ, какъ солдатъ. Онъ въ состояніи питаться ничтожнымъ количествомъ маслинъ; обыкновенную его пищу составляютъ хлѣбъ и вода; въ исключительныхъ случаяхъ пиршества у друзей.
"Его необходимые расходы безмѣрно малы, и никто не былъ въ состояніи жить такъ, какъ онъ жилъ. Онъ не носилъ нижняго платья, верхняя же одежда у него была одна и та же и лѣтомъ и зимой. Онъ всегда ходилъ босой. Говорятъ, что для того, чтобы доставить себѣ удовольствіе, онъ по цѣлымъ днямъ бесѣдовалъ съ образованной молодежью. Онъ иногда уходилъ къ себѣ въ мастерскую и высѣкалъ хорошія или дурныя статуи на продажу. Какъ бы то ни было, но бесѣда доставляла ему самое большое удовольствіе; прикидываясь ничего не знающимъ, онъ опровергалъ всѣхъ лучшихъ ораторовъ, всѣхъ тончайшихъ аѳинскихъ мыслителей. Никто не могъ удержаться, чтобы не поговорить съ нимъ; онъ былъ чрезвычайно честенъ и любознателенъ, онъ охотно позволялъ опровергать себя, когда говорилъ невѣрно, и также охотно опровергалъ фальшивыя разсужденія собесѣдниковъ и былъ одинаково доволенъ, когда его опровергали, или когда онъ самъ опровергалъ.
