Тридцать-сорокъ лѣтъ тому назадъ на улицахъ Нью-Іорка, Бостона, Новаго Орлеана, потомъ Вашингтона встрѣчался человѣкъ необыкновенной крѣпкаго тѣлосложенія, крупный, съ нѣсколько грубоватыми членами, всегда очень небрежно одѣтый и напоминающій собой механика, моряка или вообще какого-нибудь рабочаго. Онъ ходилъ почти всегда безъ сюртука, часто безъ шляпы: въ жаркую погоду онъ шелъ всегда по солнечной сторонѣ улицы, подставляя горячимъ лучамъ свою большую голову. Черты его лица были тяжелы, но красивы; его лицо имѣло гордое и въ то же время симпатичное выраженіе, у него были кроткіе голубые глаза. Онъ часто обращался къ прохожимъ, не взирая на то, знакомъ ли онъ съ ними или нѣтъ. Случалось, что онъ хлопалъ по плечу совершенно постороннихъ ему людей. Онъ никогда не смѣялся. Большею частью онъ былъ въ сѣрой, всегда неизмѣнно чистой одеждѣ, но на ней иногда не хватало пуговицъ. На немъ была цвѣтная рубашка и бѣлый бумажный воротничокъ. Такова была нѣкогда наружность Вольта Уитмана. Теперь онъ больной семидесятилѣтній старикъ. Я видѣлъ его фотографію, снятую недавно. На немъ, какъ обыкновенно, одна рубашка, но на этотъ разъ онъ весьма некстати въ шляпѣ. Его лицо крупно, но прекрасно; онъ никогда не стрижетъ своихъ волосъ и бороды, и они волнами спускаются на плечи и грудь. На указательномъ пальцѣ его вытянутой руки онъ держитъ изящно сдѣланную бабочку съ распростертыми крыльями, онъ сидитъ и разсматриваетъ ее. Но эти портреты Вольта Уитмана не дѣлаютъ его сочиненій болѣе литературными и они въ этомъ отношеніи, являются поэтической дисгармоніей. Вольта Уитмана хотѣли сдѣлать первостепеннымъ американскимъ народнымъ поэтомъ, но это можно только принять за насмѣшку. У него совершенно нѣтъ простоты народнаго писателя, народъ примитивнѣе его.
Въ его языкѣ нѣтъ затаенной народной крѣпости, но есть шумливая сила; то тутъ, то тамъ прорывается, словно громъ оркестра, радостный крикъ побѣдителей, который напоминаетъ утомленному, читателю индѣйскія военныя пляски. Вообще, при ближайшемъ разсмотрѣніи всюду встрѣчаешь этотъ дикій танецъ словъ. Поэтъ дѣлаетъ большія усилія, чтобы что-то показать своими стихами, но онъ не можетъ достичь этого безсвязными словами. У него есть стихотворенія, которыя состоятъ только изъ однихъ названій, такъ что каждую отдѣльную строчку можно было бы принятъ за оглавленіе:
«Американцы! Завоеватели!
Для васъ программа пѣсни:
Пѣсни прерій,
Пѣсни Миссисипи, далеко текущей, къ самому Мексиканскому заливу.
