Солдаты дружно ответили:
– Яволь! – и побежали к пролому в ограде.
Разведчики и немцы сидели и лежали там, где их прижал к земле последний залп танков. Сначала они поглядывали друг на друга настороженно, потом заулыбались, а когда поняли, что драки не будет, взаимно стали угощаться куревом.
Капитаны, пригнувшись, подошли к фундаменту ограды, вдоль которого лежали разведчики.
– Почему они не идут сюда? – спросил Хофман, кивнув на танки.
– Какая-то заминка у них. Наверное, экипажи увидели наших парламентеров в советской форме. Награды у них на груди наши. Засомневались.
В это время из кустов неподалеку от танков сверкнули быстрые, как змеиные жала, три полоски огня. И тут же, бухнув на всю округу, рванули три «фауста», впившись в танки. Дым и огонь окутал три крайние машины. Из уцелевших танков бешено застрочили пулеметы, ведя огонь по кустам, откуда вылетели «фаусты».
– Теперь не полезут! – определил Доронин. – Спасибо тебе, Фриц!
– Я тебе помог, Иван! Но нам надо уходить.
Вернулись два немца. Ефрейтор доложил капитану о выполнении приказа.
– Где третий?
– Там остался. Убит, – ответил, еще не отдышавшись, ефрейтор.
Хофман подал руку Доронину, и тот пожал ее. Разведчики и немецкие солдаты смотрели на это рукопожатие с приятным недоумением. Хофман сказал на прощание:
– Я думаю, Иван, у тебя будут большие неприятности. Тебя будут пук-пук. – Он показал пальцами, будто спускает курок. – Ты убивал своих. Сгорело три танка. А войне конец. Зачем тебе умирать? Ты храбро и честно воевал… – Он показал на награды Доронина. – Уходи с нами. Поплывем в нейтральную Норвегию. Я тоже к своим не вернусь. Хватит воевать! Все безнадежно.
Степан от этих слов Хофмана просто онемел. Как у немца все просто – уплыл в нейтральную страну. А присяга? А боевые друзья, которых он любит всей душой? Родина? Мама?
Сначала даже думать об этом было страшно. Он защищал родину, не жалел жизни, отдал все, что мог, победа одержана, а его, немец прав, расстреляют. Только за сотрудничество с немцами и сожженные танки грозит неминуемый расстрел. Как обидно, из-за пьяного дурака вся жизнь под откос. А может быть, пожить еще? Война кончится, разберутся со мной, ну, накажут. В мирное время не расстреляют. Главное сейчас, под горячую руку под трибунал не попасть. Но как все это объяснить разведчикам? Поймут ли? Отпустят? А может быть, даже арестуют? Степан решил не откладывать, времени на размышление не было. Тут же обратился к разведчикам, которые были поблизости:
