Но они не паразиты. Это их дом, а мы у них в гостях. Нас сюда не приглашали.
Борясь с болью в голове, я думаю, что мы сбежали из Школы. Там, откуда мы родом, Учителя на нас злятся.
Я могу обойти эту боль. Есть способ вспомнить всё без неё – думать эквивалентами. Пока я представляю себе то, что скрывает туман моего сознания, в терминах того, что есть Здесь и Сейчас, я могу вспоминать Дом.
За постоянные пререкания на уроках Учитель захотел наказать дедушку миллионом «строк» и «палок». Дедушка взял школьное имущество (Будку) без разрешения Завхоза, и прогулял Двойную Географию, уговорив меня не пойти на «Игры», а отправиться с ним как бы на каникулы. Мы вышли за территорию Школы, и Школьный Надзиратель нас разыскивает. Мы нарушали правила на полную катушку: курили за сараями, бегали по коридорам, воровали в школьном буфете, смеялись во время Собрания, одевались не по форме.
Если нас вернут в Школу, то будет не просто Наказание.
Осталось только одно правило, которое дедушка ещё не нарушал. Большое, определяющее правило, которое зашито в его (мой?) мозг так же глубоко, как импульсы, которые заставляют лёгкие дышать, а сердца биться. Главное правило гласит, что нам нельзя вмешиваться. Мы живём за пределами пространства и времени, заглядываем в них, наблюдаем, замечаем, проявляем академический интерес. Но мы не вмешиваемся. Теория под этим такая: это не наше дело. Нас не в чем обвинить, нас не за что похвалить. Мы знаем всё, но не влияем ни на что.
Вот, я могу признать: я бунтарка. Как Артур Ситон. Как Лоуренс Аравийский. Мне кажется, что я вообще не верю в правила. Даже... нет, особенно в основное. Я считаю, что вмешиваться – это обязанность. Я хочу быть частью пространства и времени. Когда мы покинули Дом, машины в Будке ожили: часы начали отсчитывать секунды, одометры – мили. Их там разметил дедушка, хотя пока мы не сбежали, в них не было смысла. Дом не то место, где что-либо происходит. Пространство там было похоже на внутренность Будки: если бы вы взялись измерять всю вселенную, то пространство Дома осталось бы неучтённым. Когда мы сбежали, мы возникли в бытие, вошли в непрерывный поток, который течёт из прошлого в будущее, вышли из Будки и стали размерными.
А до того... я даже не знаю, можно ли было нас считать живыми.
Я боюсь, что главное правило до сих пор сидит в голове у дедушки, что побег из Дома не помог ему убежать от своего воспитания. Возможно, что в Будке Дом
