Но тут машина резко вильнула вправо, к тротуару, и шофер, энергично затормозив, опустил ветровое стекло.
—Ну что? — сказал он, не выпуская папиросу изо рта. — Жить надоело, что ли?
Сквозь снег мы не разглядели, с кем он разговаривает. Заднее стекло машины было сплошь залеплено снегом, и, оглядываясь, мы ничего не видели.
—Куда вам ехать-то? — спросил шофер и, посмотрев через плечо на нас, бросил: — Да нет, они не возражают. Им не к спеху.
Дверца распахнулась, и вместе со снегом и сырым ветром в кабину ввалился мальчишка в коротком пальто и меховой с козырьком шапке, которая, должно быть, была ему велика, потому что козырек торчал на уровне переносицы. Он сел рядом с девочкой и, положив руку на спинку сиденья, сказал:
—С новым счастьем!
Он был слегка пьян, от него пахло водкой и хризантемами.
—Давайте все целоваться! — призвал он с убежденностью в голосе. — Все! Это нужно.
Девочка взглянула на него пристально и сказала:
Вы на себя в зеркало когда-нибудь смотрели?
Нет, а что? — забеспокоился попутчик и вытер щепоткой нос.
Посмотрите, — сказала девочка. — Увидите много забавного.
Как видно, она привыкла расправляться с подобными юнцами, и он почувствовал эту привычку и смирился.
—Сидите спокойно, — прибавила она, когда попутчик снова завертелся.
Машина тронулась и снова остановилась, и мы поняли, что нашему спокойному круизу пришел конец. Шофер наш оказался из тех, что ищут добра именно от добра: • рядом со мною на заднее сиденье втиснулся еще один приятель, а на переднем уместились сразу двое.
—Ничего, •— объяснил себе шофер. — Милиция сейчас сквозь пальцы смотрит.
Машина наполнилась винными парами, которые нам, трезвым, были особенно неприятны, и бессвязными разговорами. Мы с девочкой сидели стиснутые между попутчиками и почему-то держались за руки. Возражать не имело смысла: я высказал шоферу ряд соображений, но он и бровью не повел.
Не знаю, сколько мы проехали, но девочка вдруг повернулась ко мне и тихо сказала:
Давайте выйдем.
Согрелись? — спросил я.
Она усмехнулась и дернула плечом, что означало, должно быть: даже слишком.
Машина снова подкатила к тротуару. Короткая сутолока, две-три реплики, оставленные нами без ответа, хлопнула толстая дверца такси — и мы опять под открытым небом, по колено в куче грязного снега.
12
Ох, я устала от них, — сказала девочка, когда мы выбрались на тротуар и отряхнулись.
Как, ваш сосед не мешал вам? — спросил я.
«Мешал»... — повторила она с насмешкой. — Я всю дорогу с ним дралась локтями. Отпихиваюсь, а он все лезет и лезет...
