Выкатив белые глаза, наскакивал на нашу Катю рыжий Прокоп:
— Не отдам в больницу! Пущай околевает. Все одним ртом меньше. Радетели! В раззор мужика вводите! Под корень изничтожаете! Вон из моего дому! Чтоб тут духа вашего не было, безбожники!
Катя, гневная, с пылающими щеками, стучала кулаком по столу:
— Мы вас под суд отдадим!
Подъехал на линейке председатель Михайловского колхоза. Вбежал в избу, спокойно спросил Прокопа:
— Эй, чего орешь? За версту слышно. — Он взял Маню на руки и понес из избы. Прокоп за ним. Мы всем классом за Прокопом. Облепили его, как муравьи змею: уцепились за штаны, за рубаху, за высокие голенища сапог. Визг, писк, бабий рев. Тая клубком и выкатились на крыльцо, а с крыльца на пожню.
Расшвырял Прокоп нас, вырвался. А линейка с Маней уже отъехала. Понеслась вскачь. На козлах сидел Ленька Захаров, свистел по-разбойничьи, крутил над головой вожжами. Председатель рассмеялся Прокопу в лицо:
- Догоняй!
— Убью! — взревел Прокоп, толкнул колченогого председателя так, что тот упал. Прокоп с хрустом выдернул из плетня кол. У него на спине повисли Вовка Баранов и Юрка Белкин.
— Мальчики! — Катя бесстрашно ринулась на Прокопа и ловко, по-мужски дала ему подножку. Прокоп свалился на спину, придавив Юрку и Вовку. Председатель навалился на Прокопа. Дико, страшно закричала Манина бабка, ткнулась ничком на крыльцо. К ней бросились Надя и Дуня.
Председатель вырвал у Прокопа кол и забросил его в огород. К дому с поля бежали колхозники.
Прокопа связали полотенцами и вылили на него ведро колодезной воды. Он сидел в луже мокрый, расхристанный, жалкий и плакал:
Простите за ради Христа... Не в себе был...
Гад ты, гад рябый! — качал головой председатель и приказал Прокопа развязать. Предупредил:
Уймись, подкулачник! Не вставай поперек дороги. Сомнем! Эва чего, шишок, удумал — на ребятишекс колом!
Простите... Бес попутал...
Вставайте, притворщик! — брезгливо сказала Прокопу Катя.— Смотреть противно. Пошли, ребята. Тут нам делать больше нечего.
Коня сразу же верните,— предупредил нас председатель. — Завтра чуть свет мне на поля, а ноги не того... Контуженые.
Не беспокойтесь,— заверила его Катя. — Тут же пригоним. И спасибо вам большое.
Не за что. Не погибать же дитенку от евонной дурости. Давно б было надо так сделать. Да все недосуг. До всего руки не доходят.
Через Михайловский парк мы шли молча. Вовка Баранов зажимал пальцами нос,— кровь хлестала. Юрка Белкин потирал ушибленную спину.
