Тьфу ты,—с досадой сплюнула Надя. — Сравнила! Один твой Чижов с белыми воевал, что ли?
И никакой он не мой! — огрызнулась Люська.— Чего придираетесь? Я просто за справедливость. Вот и все.
— А если за справедливость, то и говори по-справедливому,— рассудила Дина. — Надо бы все это рассказать Анне Тимофеевне. И про Пашку-кулака тоже...-
— Хватились!—присвистнула Люська. — Да Анна Тимофеевна в Крыму!
— Чего она там делает? — поинтересовалась я.
Девчонки ответили разом:
Рану старую лечит. Она же тоже воевала с белыми. На коне верхом ездила. Она была знаешь кем?
Сестрой милосердия?
Политпросвет-бойцом! — гордо выпалила Люська. — Вот какая у нас учительница. Но раз ее нет дома, пойдем к Кате-вожатой, ей расскажем.
Пусть идет Динка,— предлжила Надя. — Она пионерка — пусть с Катей и разговаривает. А нам Катя может и не поверить.
Я удивилась:
— А вы с Люськой разве не пионерки?
Надя покраснела по самые уши, видимо вспомнила что-то неприятное, и отрицательно покачала головой:
— Нас пока не приняли. Люську за плохие отметки, а меня за то, что в церковь на пасху с тетками ходила...
— Так вам и надо! — безжалостно изрекла я.
Дину мы ожидали недолго. Она сказала, что Катя ее внимательно выслушала и всех нас похвалила. И наказала никому не болтать. С тем мы и разошлись по домам.
Меня очень интересовало, как выглядит внутри Успенский собор, железные тяжелые двери которого были закрыты на пудовый замок. Что там в этом соборе: иконы, ризы или монашьи гробы черные? И страшновато и любопытно. Мои подружки тоже никогда в соборе не бывали. Люська-всезнайка сказала, что собор никогда не открывают потому, что он угрожает обрушиться. Что-то не верилось, чтобы такой толстый и крепкий на вид собор мог вдруг рухнуть. Спросила я об этом сторожа Ефремыча.
Эва что! — ухмыльнулся старик. — Триста лет с гаком простоял, сколь осад выдержал, а теперь ни с того ни с сего рухнет? Да ты знаешь ли, как в старину-то строили? Не то что теперича. Раствор для кирпичей на яйцах замешивали. Каменные ядра стены не пробивали, а ты — «ру-ух-нет...»
Ну и выдумщик,— не поверила Люська Ефремычу, когда я ей передала наш с ним разговор. — «На яйцах»! — передразнила она. — Это сколько же куриц надо, чтоб яиц накопить для такой громадины?
А оброк? — резонно возразила ей Надя. — Ты что же думаешь, крепостные крестьяне сами яйца ели?
Да мне-то что? — отмахнулась Люська, припертая к стенке. — Пусть хоть на сметане, хоть на сливне все ли равно? Давайте лучше подумаем, как туда попасть.
