Я боялась: а вдруг нас бабушка насовсем бросила? Кто ж нам, сиротам, самовар поставит да блинов-бабашек напечет?
Вернулась бабка не скоро. От порога спросила как ни в чем не бывало:
Чего это вы в жмурки играете? — Зажгла лампу, уселась под образа и засмеялась:
Дележки не будет. Не дуйтесь, как мыши на крупу. В колхоз вступаем. Митенька, гумно наше я обществу подарила. Под колхозную льнотрепальню.
Я закричала «ура», а дедушка только крякнул. (Гумно-то новехонькое, недавно отстроенное после пожара...) А бабка расхвасталась, раскраснелась, как молодая:
Бригадиром меня назначили в льнотрепальню. Потачки бабам не дам. Не языками будут лен трепать. Я таковская!..
Коли ты у нас не молодец, то и свинья не красавица,— засмеялся дедушка. — Сходи-ка, внученька, за учителем да отца Дмитрия кликни. Выпьем наливочки за нашу мать командиршу-бригадиршу да груздочков солененьких отведаем. Хороши, поди, удались...
В Пушкинские Горы приехали ранним утром. Станция Тригорское была конечной. Дальше надо было или пешком или на подводах.
У крылечка крошечного вокзала под кудрявой липкой стоял на одной ноге сине-оранжевый зобастый петух и важно поглядывал на приезжих.
— Здравствуй, петя-петушок, золотой гребешок! — как старому знакомому, весело сказала я.
«Ко-ко-ко...» — Петух склонил масленую голову набок, мясистый зубчатый гребень закрыл круглый петушиный глаз.
Кур не тронь! Кур не тронь!» — сердито, бормотнул Петька-петух и опустил поджатую лапу.
Дурак ты, хоть и петух,— усмехнулась я. — Да на что мне твои курки?
Ой! — взвизгнул Вадька. — Она умеет с птицами говорить! Это цыпленок жареный? Да?
И ты дурак,— беззлобно сказала я братишке. — Жареные — которые на сковородке. А это жиной.
Нельзя говорить «дурак»,— вмешалась сестренка Галька. — Тоня заругает...
Но Тоне было не до меня. Она спросила у мамы:
Анастасия Дмитриевна", далеко до поселка?
Порядочно.
Как же мы доберемся? — Тоня пнула ногой тугой баул с одеялами.
За нами должны прислать исполкомовский выезд.
Галька с Вадькой так и завизжали, хотя и понятия не имели, что это такое. Я знала, что такое выезд сельсоветский, и поэтому визжать не стала.
«Выезд» стоял за вокзалом: пароконная телега и старинный шарабан на рессорах, с откидным верхом и широкими лакированными крыльями. В таких раньше господа ездили.
Поглядывая на крупнобулыжную дорогу, Тоня беспокоилась, как бы не разбилась посуда. Бородатый мужик с ласковыми карими глазами, укладывая узлы и ящики, успокаивал:
