Я решил покормить рыбок и обнаружил, что прошлый раз забыли закрыть банку. Пригляделся. Улитки внутри не оказалось. Нас не было два дня. Куда она могла уползти за это время? Нигде не видно… В кабинет заходили. Ее могли раздавить. Может, я ее раздавил. Этого мне еще не хватало…
Я прошелся по кабинету на цыпочках, внимательно глядя на пол. Под дверью щель. Возможно, она уползла в коридор. Там ее точно раздавили. Я открыл дверь. Какая-то молодежь ждала своей очереди в кабинет контактных линз. Мне хотелось спросить у них… Они все внимательно посмотрели на меня. Я закрыл дверь.
Я стал разглядывать потолок. Изучил все стены, окно, цветы, стулья… Залез под свой стол.
Этой идиотки нигде не было.
Светомузыка.
Манекенщицы вышагивают по подиуму. Зрители аплодируют, все в восторге.
Слониха топает мимо меня к своей кровати и шумно укладывается.
Моросит дождь. Промозгло. Ирка везет большой термос с кофе.
Из-под земли вырастает Алевтина Арнольдовна и ее вариант в молодости.
«Вы теперь торгуете?» — у Арнольдовны загораются глаза.
Она и ее дочь критикуют мой товар.
Я окликаю Ирку, чтобы она налила мне кофе.
Арнольдовна говорит, что все сотрудники меня жалеют…
Я говорю, что зря:
«Элеонора меня не выгоняла, я ушел сам. Полюбил другую женщину. Мы счастливы. Скоро у нас появятся близнецы. Я хорошо зарабатываю на джинсах. Поликлинику вспоминаю с презрением. Лучше стоять здесь и чувствовать себя человеком, чем сидеть там и получать не зарплату, а пощечину от государства».
Арнольдовна соглашается.
Она с воодушевлением рассказывает мне новую информацию о Лопатиной:
«Ее отец был тираном. Издевался над женой и двумя дочерьми. Лопатину бил головой об пол. Пришло время — умер в мучениях от болезни. Начала озоровать младшая сестра. Родную мать запирала в ванной, Лопатину хлестала ремнем. Лопатина убегала из дома. Сестру отправили в психдиспансер. Там ей поставили диагноз „истероид-психопат“ и вернули домой. Она еще больше распустилась. Цеплялась к Лопатиной без повода. Разбила ее аквариум. Могла вылить на нее, спящую, ведро воды и вытолкать на улицу, на снег».
Арнольдовна замолкает, ей интересно, что я скажу.
Я молчу.
Слушая мой рассказ, слониха ворочается, потому что у нее в животе ворочаются будущие Вяткины и тоже слушают.
Арнольдовна продолжает информировать:
«После увольнения Лопатина уехала в Москву — к человеку, который вращается в мире моды, а сам из нашего города и даже мой друг. В Париж Лопатина попала благодаря ему. Он добился, чтобы ее отправили туда на учебу. Она закрепилась там — стала работать в команде кутюрье».
