Женщины всегда чувствуют, когда ими любуются. Чувствуют, наверное, с младенчества. Только в детстве они начинают кривляться и высовывать язык, в более же осмысленном возрасте стараются закрепиться на отвоеванном плацдарме несколько иначе.
— Ты ведь танцуешь.
Она скорее утверждает, чем спрашивает.
— Не угадала, — еще одна улыбка взрослого дяди ребенку. — Танцую я как медведь, а то и хуже. К тому же мне пора работать.
— Да? Это очень легко.
— Мне пора работать. Извини.
Музыкальный центр, тем временем доиграв какую-то разухабистую песню на «ридной мове», замолк. Не сам, конечно. Бармен Сергей вырубил, у них с шефом уговор — после особо тяжелых песен давать Бандерасу (кличка-сокращение) пару песен перекура, не больше. Публика-то идет на живую музыку, под центр можно и в варьете напротив позависать. Эксплуататоры трудового народа.
Публика разошлась по своим столикам и весело замелькала рюмками.
— Ну тогда смотри!
Она сказала это очень тихо, почти шепотом, но с такой внутренней силой, что он услышал в этом неожиданно низком голосе… Что же он услышал?
Вступление, тихий ритм, сразу с педалью. Все, конечно, смотрели «От заката до рассвета» тов. Родригеса с тов. Клуни и Тарантино в ролях отвратительных гангстеров. И уж, конечно, все помнят песню, где героиня Хайек танцует в объятиях удава-альбиноса. Песня та же, обстановка несколько иная. Очень странно… Откуда-то повеяло запахом дешевого бара, выстроенного в ацтекской пирамиде — запахом десятков разгоряченных тел, моря дешевого алкоголя, разлитого и выпитого, старого дерева, отполированного каблуками и лицами…
Она отошла на пару шагов от сцены и встала прямо перед ним так, чтобы было видно ее всю. Сначала она двигалась совсем чуть-чуть, чуть покачивая бедрами, чуть отбивая ногой такт, чуть усмехаясь. Даже если просто взглянуть на нее под другим углом, могло показаться, что она стоит на месте и играет с музыкантом в игру «гляделки». Есть такая игра, с нее начинается любое знакомство. Потом медленно, медленно, как будто задумчиво и очень женственно, ее тонкие руки поплыли вверх. Он смотрел и не переставал удивляться — эти плавные движения, от них веет таким уверенным в себе женским лукавством, такой обволакивающей беззащитностью… Всем тем, что, наверное, называли забытым ныне словом «нега». Перед ним танцевала маленькая женщина, знающая очень хорошо, на какой крючок ловятся глупые гитаристы-латинос. «Хорошо, что я не набоковский Гумберт…»
