Сначала она ничего не видела и не слышала. Ей мешали темнота и громкая музыка. Освещение присутствовало в виде редких и резких всполохов. Четкий драйв напоминал производственный процесс в каком-нибудь металлопрокатном цехе: «тув-ба-ту-тув». Подчиняясь такту, несколько человек потряхивались в центре зала. Наташа неуверенно остановилась у порога.
— Салют, детка, — прокричал в ухо некто. Чья-то цепкая рука обняла ее и подтолкнула в глубь помещения. Она заметила мушкетерскую бородку и иностранные буквы на майке гида-добровольца. По стойкому загару и дробному южному выговору Наташа узнала в нем аборигена. Он подвел ее к стойке, довольно высокой, чуть ли не под подбородок Наташе. Она водрузила на нее свою шляпу, а сама взобралась на высокий стул, причем ощутила себя курицей на насесте.
Привыкнув к темноте и к музыке, настырно забивающейся в уши, Наташа стала вникать в обстановку.
— Что будем пить? — спросил возникший бармен.
— Чай, — без раздумий сказала Наташа.
Бармен хмыкнул:
— Здесь вам не баня.
Он правильно оценил и помытые волосы, и слегка зарумянившееся лицо клиентки. И не смог не подчеркнуть, что с прозаичным заведением, из которого только что вышла Наташа, его очаг культуры не имеет ничего общего.
— Толик! — строго одернул его худощавый бородач, видимо, хозяин бара. Обратился к Наташе:
— Подожди. Пока водичкой разомнись.
И поставил перед ней тяжелый высокий бокал с темной жидкостью и соломинкой.
Наташа запротестовала, но Мушкетер махнул рукой:
— За счет заведения.
«Американский квасок», — определила Наташа с первого глотка. Пепси-колу и кока-колу она не очень любила из-за их сильной газированности. Боялась, что, выпив, будет икать, совсем не эстетично. Кроме того, сами названия «пепси», «кока» не вызывали у нее аппетита. Наташа помешала в стакане соломинкой, ожидая, когда газ покинет жидкость. Кубики льда зазвенели, задевая стенки стакана.
Наташа вообразила себя героиней романов Ирвина Шоу, частой посетительницей баров, многое познавшей в этой жизни женщиной. Бармен знает ее имя, пристрастия в вине и музыке. Он тайно влюблен в нее. Завидев с порога, кричит из-за стойки: «Хэлло!» и машет рукой. Потом ставит перед ней идеально прозрачный стакан: «Ваш дайкири, мэм!» Она неспешно потягивает коктейль.
«Все это забавно. Но где же мой ковбой?» К этому времени глаза ее привыкли к темноте. Танцующие пары переплелись и покачивались в медленно плывущей мелодии, как прибрежные водоросли. Оранжевые огни выхватывали из темноты то одно лицо, то другое. В дальнем углу этого совершенно глухого, без окон, помещения она обнаружила друзей Марка. Компания заседала в расширенном составе. По обе стороны от Вовы разместились два парня, похожие друг на друга, как близнецы. С одинаковыми спортивными стрижками, золотыми цепями на шеях. На черных майках у обоих значилось «БОСС». Кто кому босс — непонятно. Галя поглощена беседой с ними. Вова — полноценным обедом. У Анны вид отсутствующий. Она задумчиво курит ментоловую сигарету. А Марка нет. Но возле стола — два пустых стула. Вероятно, для них с Марком. Она уже спустила одну ногу на пол, чтобы подойти и занять полагающееся ей место, но тут обратила внимание на немигающий взгляд Милы. Проследив его направление, Наташа увидела того, кого искала. Высшую пробу серебра его волос не могут затмить ни сизая пелена табачного дыма, ни скачущие огни цветомузыки.
