Гарибальди | страница 2



К вечеру, когда в небольших покосившихся домиках окраины загорелись огоньки, Гарибальди направился в один из береговых кабачков — излюбленное место отдыха моряков. За столиком Гарибальди увидел группу своих товарищей, окруживших итальянца, который говорил с большим воодушевлением. На бледное лицо его падал скупой свет сальной свечи. Гарибальди прислушался к страстному голосу оратора: речь шла о самом дорогом для сердца Джузеппе — об Италии, об угнетенной и разорванной на куски родине, о ее былом величий и теперешнем унижении, о пытках, издевательствах и расстрелах…

— Один за всех, все за одного! — восклицал оратор (его звали Кунео). — Все итальянцы должны отныне объединиться и дружным усилием прогнать тиранов — своих и иностранных! Неаполь за Сицилию, Ломбардия за Тоскану, Венеция за Пьемонт — все должны объединиться и восстать за Италию, за единую, свободную Италию!..

Кунео рассказал, что два года назад в Италии возникло новое революционное общество «Молодая Италия» под руководством Джузеппе Мадзини. Этот вождь, по словам Кунео, не надеется на патриотизм итальянских князей и королей, двуличных вельмож, которым интересы Италии чужды. Мадзини возлагает надежду только на всеобщее восстание. Народ сам должен завоевать себе свободу. Девиз Мадзини: «Dio e Popolo»— «бог и народ». Кунео призывал земляков вступить в общество «Молодая Италия».

Гарибальди слушал горячую речь с увлечением: все это было так близко его собственным стремлениям! Отдавшись внезапному порыву, он бросился к Кунео, обнял его, прижал к груди.

— Клянусь, — воскликнул он, — что с этого момента я твой друг на всю жизнь!

Новый мир открывался перед Гарибальди. Он давно жаждал подвига, мечтал отдаться борьбе за освобождение родной страны. В то время его очень увлекала революционная борьба греческого народа. Героический эпизод Миссолунги[1] воспламенял его воображение.

«Будь у нас такие герои, как Константин Эпарка, Кариоскака или Колокотрони, — говорил Гарибальди своим друзьям, — Италия не оставалась бы более во власти чужеземцев!»

Одно время он даже решил последовать примеру своего любимого поэта Байрона и принять участие в борьбе греческого народа. Случайная встреча с итальянским эмигрантом Кунео в таганрогском портовом кабачке сразу изменила его намерение.

Впоследствии Гарибальди писал об этом в своих «Мемуарах» так: «Христофор Колумб, затерянный в безбрежных просторах Атлантического океана, выслушивавший угрозы товарищей, которых он просил обождать хотя бы еще три дня, и в конце третьего дня услышавший крик «Земля!» — не был счастливее меня: я услышал слово «Отечество» и увидел на горизонте свет маяка революции 1830 года. Значит, подумал я, есть все же люди, посвятившие себя делу освобождения Италии!»