— Чтобы не протух, его надо съесть, — подсказал я.
— Если в тюрьму не попадем, — съедим, — согласилась бабушка.
Для нее все было одинаково важно: и гусь, и мой отец, и уколы для Порядка, и упражнения для мизинца, и приколоченный к кресту Христос, и ее сердце.
А я думал о Пранасе. Неужели он увиделся с дядей Стасисом? Я вдруг представил себе, как они с отцом сидят в камере, и Пранас рассказывает, как ехал в поезде, как заступились за него монахини, какие добрые люди моя бабушка, ее племянник Элиазар и я.
Когда отворилась дверь и Пранас вошел в комнату, я нисколько не удивился.
— Где это ты целый день шлялся? — засыпал, спросила бабушка.
— Я был в тюрьме.
Бабушка равнодушно захрапела, и ее храп напоминал звук заржавевшей пилы со сломанными зубьями.
— Тебя впустили?
— Ага.
— Не обыскивали?
— Ага.
— Врешь, — сказал я и заглянул ему в лицо, но он успел отвести взгляд. — Ты его не видел… Ты нигде не был.
Бабушка проснулась и сказала:
— Все в городе извелись… Все намаялись…
В темноте она всегда добрела. Только при свете была сердитой. Боже правый, если бы все время жить в темноте, в которой можно не стыдиться ни своих слез, ни своей доброты!
— Завтра все поедем домой. Поможешь матери родить, — сказала старуха Пранасу, но он ее не очень понял.
Мы забрались на чердак, накрылись полушубком и, не проронив больше ни одного слова, заснули. Только сны и летучие мыши носились над нами.
Под утро мы услышали громкий стук в ставню.
Я выбрался из-под полушубка, дополз в потемках до чердачного оконца, глянул в него и обмер. Спросонья мне показалось, что внизу стоит Порядок, но когда я получше вгляделся, то понял, что ошибся. В самом деле, откуда взяться нашему полицейскому на Мельничной улице?
— Полиция! — прошептал я. — Там внизу… полиция… Вставай, Пранас.
— Да что, я полицию не видел? — сказал Пранас и напялил на голову одеяло.
Зачем же к Элиазару пришли полицейские?
— Откройте! Откройте! — барабанил кулаком по ставне полицейский.
Во двор вышел Элиазар в шлепанцах на босу ногу. То ли от утренней прохлады, то ли от страха его знобило, и он кутался в наспех накинутую на худые плечи бабью шаль.
— У тебя прячется такой Семашка?
— Нет, — пролепетал Элиазар. — Я никакого Семашку не знаю.
— Не отпирайся. Нам все известно.
— У меня гостит моя тетя с внуком. Но их фамилия Клейнас.
— Не прикидывайся дураком. У тебя мальчишка скрывается.
— Так вы мальчишку ищете? — воспрянул духом Элиазар. — Есть мальчишка. Живой и здоровый.
