За Байдарами сердце забилось живее, иногда оно на полсекунды прижималось, точно хотело меня о чём-то спросить… Наконец — огни и Ялта.
Мы сейчас же нашли Мишу и Васю. Оба они сидели в номере и изыскивали способы достать денег на ужин. Мама обрадовалась и долго целовала Мишу, и с Васей тоже поцеловалась в губы. Длинная и строгая нотация, которую она собиралась прочесть, совсем не вышла. И Миша, и Вася очень загорели и похудели, но были действительно веселы. Перебивая друг друга, они рассказывали о своих приключениях. Болтали до полуночи. Я вышла с Васей на балкон. Горы были похожи на остроконечные тучи; звёзды казались очень крупными; далеко шумело как лес море.
— Ах, как хорошо здесь, удивительно хорошо! — говорил Вася. — Высшей поэзии, чем поэзия моря, я не знаю. Какой запах! Крепкий, солёный, здоровый…
Я ничего ему не ответила, а глядела на горы и думала: «Где же теперь он?.. Может быть, совсем близко»…
Вася бесшумно подвигался ко мне и наконец сделал попытку положить свою руку на мою талию. Я молча повернулась и вошла в номер. Мама допивала чай, а Миша ходил взад и вперёд и всё говорил, говорил.
«Где же теперь он, где?..» — думала я. Миша на секунду замолчал и, посмотрев на меня, сказал:
— А мы видели учителя из твоей гимназии, Равенского. Он каждый день сидит на бульваре, худой такой.
— Что он преподаёт? — спросила мама.
— Словесность, — ответила я.
— А-а-а!.. Ну, дети, кажется, пора спать. Я устала. Идите мальчики в свой номер, а мы будем раздеваться. Позвони, Наташа, чтобы убирали самовар.
Утром опять были длинные разговоры. Мама решила, что мы проживём здесь месяц, и все вместе вернёмся домой. Завтракали мы на площадке над морем и заплатили, кажется, рублей девять.
— Вот видишь, мамочка, я же правду писал, что всё здесь ужасно дорого, — сказал Миша.
— Да, хорошо уж, хорошо… — мама с недовольным лицом достала кошелёк, расплатилась и, шумя платьем, поднялась со стула.
Потом мы гуляли на набережной и в городском саду. А меня тянуло на бульвар, но я боялась об этом и заикнуться. Перед вечером взяли коляску и поехали на водопад Учан-Су. Здесь было удивительно хорошо, а всё-таки скучно. Вася пробовал говорить мне комплименты, но видел, что я холодна и, в отместку, рассказал о своей симпатии к какой-то гречанке Стаффати. Завтра, с утра, они собирались верхами, с Мишей и ещё одним офицером, в Кореиз, и там надеялись её увидеть. Когда мы возвращались, уже стемнело. Лошади бежали так же быстро с горы как и в гору. Листья с деревьев шуршали по крыльям фаэтона. За этот день я не утомилась, но на душе было пусто, и я всё чего-то ждала. У подъезда гостиницы, мама, выходя из коляски, немного оступилась, и у неё заболела нога, сначала слабо, а потом сильнее, так что послали за доктором. Оказалось растяжение сухожилия. Доктор порекомендовал массажистку и велел дня три не выходить. Я испугалась, что и мне придётся сидеть в гостинице.
